добиться, но зная, как хочу выглядеть. Несмотря на дрожь в руках, я подняла меч на уровень плеч, затем ещё выше – так, что рукоять оказалась у меня перед глазами.

Я ощутила толчок, похожий на тот, который я почувствовала, когда мама направила в меня свою магию, – и вскоре внутри меня уже бушевало цунами, требующее выхода.

Я и моя внезапная вспышка отваги были здесь ни при чём: всем руководил меч, полный древней энергии.

И я со свистом его опустила, как молния, рассекая клинком воздух.

Последовавшая за этим вспышка ослепила, как от атомного взрыва. Всех отбросило: маму и моих тёть вжало в стены пещеры, Морганов сбило с ног, разметав полы их мантий.

Но Мирабель стояла спиной к океану.

Она даже не всплеснула руками и не попыталась ни за что уцепиться: на это попросту не было времени – так быстро всё произошло.

Она упала молча. Даже не закричала.

Секунду я единственная оставалась на ногах. Хотя я слабо представляла, что происходит с моими ногами, не веря, что после такого они всё ещё удерживают меня в вертикальном положении.

Затем Керра позади меня с трудом поднялась, не сводя с меня немигающего взгляда круглых, как блюдца, глаз.

Я ожидала звона в ушах, но нет – я ясно слышала её потрясённое молчание.

Меч выпал у меня из рук с оглушительным звоном.

– Нет, нет, нет! – вторило ему эхо моего крика.

Внутри меня будто открылась бездна, принёсшая с собой невыносимую боль, как если бы это я рухнула на скалы.

– Нет! Мирабель!

Но её больше не было.

Глава 27

Едва Мирабель скрылась из виду, как небеса разверзлись беспощадным ливнем.

Я бросилась к проёму в обрыве и, упав на колени, схватилась за край.

Но, как бы я ни вытягивала шею, я не могла ничего разглядеть, кроме хлещущих по скалам волн и стены из капель. Рёв ветра заглушал все остальные звуки, и на мгновение я будто оказалась в коконе, где не было ничего, кроме меня и ясного, как хрусталь, и тяжёлого, как гора, осознания случившегося. У меня был меч. Я попыталась им воспользоваться. Я отбросила всех, как Мерлинов, так и Морганов, и Мирабель не стало.

В памяти зазвучали её же слова: «И я не считаю её убийцей! Ну, может, так и есть, я не знаю».

В голове мелькнула отчаянная, разрывающая сердце мысль: «А почему бы мне не спрыгнуть вслед за ней?» Я сразу же её отогнала, но меня всё равно не покидало ощущение, что я тону.

Воздух позади меня сместился, но я не обратила на это внимания. Я чувствовала себя опустошённой. В том месте рядом со мной, которое занимала Мирабель, открылась зияющая дыра.

– Где она? – спросил голос.

Обернувшись, я увидела промокшую женщину с растрёпанными кудрями, так похожую на Мирабель, что я едва не бросилась к ней с объятьями.

Но это была не Мирабель, и секундное облегчение сменило такое всепоглощающее горе, что у меня перехватило дыхание. Я не могла поверить, что у меня больше нет кузины. Этого не может быть.

Затем в моём потрясённом мозгу что-то щёлкнуло. Я не видела тётю Флисси весь октябрь. Более того, я никогда не видела, чтобы она применяла магию.

Не веря своим глазам, я уставилась на неё.

В полумраке пещеры они с Мирабель могли сойти за близнецов. Они даже стояли одинаково: уверенно и в то же время расслабленно: голова поднята, плечи расправлены, ноги на ширине плеч. Те же пышные кудри, тот же острый подбородок и тёмные глаза.

С тёти Флисси лило, одна её ладонь стреляла звёздами, другая сжимала мокрую перчатку.

– Где Мирабель? – судорожно ловя ртом воздух, в ярости спросила она и тряхнула сложенной гармошкой картой, с которой во все стороны полетели капли. – Где она?! Я больше её не вижу! Она исчезла с карты!

Не дожидаясь ответа, она оглядела пещеру и снова ткнулась носом в карту. Выпятив нижнюю челюсть, совсем как Мирабель, она стянула вторую перчатку, освободив длинные, насыщенные магией пальцы, взмахнула ими над собой и исчезла.

И почти сразу вернулась, промокшая до нитки. От её ладоней поднимался пар.

– Там её нет. Ни в воде, ни на скалах. И здесь её тоже нет. ЕЁ! – закричала тетя, неистово размахивая картой. – НИГДЕ! НЕТ!

Если бы Мирабель всё ещё была здесь, я бы засыпала тётю Флисси вопросами: как она здесь оказалась, давно ли она следила за дочерью по карте и где она всё это время была.

Но тётя Флисси на меня даже не смотрела, всё её внимание было обращено к сёстрам.

– После прошлого года мне приходится за ней присматривать, – звенящим от страха голосом сказала она, не опуская карту. – Где она? Куда она теперь делась?

Помощь тёти Конни сейчас была бы как нельзя кстати, но, взглянув на неё, лежащую на полу, я убедилась, что на это не стоило рассчитывать: сейчас она и себе не могла помочь.

– Где моя дочь?! – судя по тону тёти Флисси, она была на грани истерики.

Моя мама, всегда улыбающаяся, больше не улыбалась. Её лицо застыло, его мышцы, всегда такие подвижные и готовые немедленно сложиться в сотню разных улыбок, будто окостенели. Я ожидала прочесть в её глазах осуждение, но увидела лишь грусть.

– Фелисити, – начала мама, потирая голову, и тяжело шагнула вперёд. – Сестра, Морганы…

Но мне не нужны были её оправдания:

– Тётя Флисси, это была я, это из-за меня Мирабель…

– Что случилось с Мирабель?

– Её больше нет, – сказала я, проглотив «Она умерла». – Из-за меня, это я виновата, – добавила я в пол, втянув голову в плечи, и меня всю сотряс громкий всхлип, и мне стало нечем дышать. Как я желала в тот момент упасть самой, чтобы это я, рухнув на скалы или в воду, обратилась звёздной пылью. Это Мирабель боялась холода, а не я.

Из всех людей в мире я меньше всего желала зла Мирабель. Она была для меня примером. Наблюдая за ней, я не только училась тому, что значит быть ведьмой, но и познавала себя как личность.

Повисло молчание. Я смотрела в пол, почти не различая его за пеленой слёз, и думала о том, какими нас видит тётя Флисси: блестящие белые перчатки на руках ослабевших сестёр, лежащие без сознания Морганы на полу пещеры.

– Я… Меня слишком долго не было рядом. Я думала, что это я представляю наибольшую опасность для своей дочери. – Тётя Флисси быстро задышала. Сейчас она