Знаешь, как жеребцы в табуне за место вожака бьются? Вот так и Маррис все норовит меня копытом дернуть… Покамест исподтишка, но он уж достаточно себя растравил, может попробовать и в открытую выступить.

– Ни за что не поверю, что ты боишься, – покачала я головой.

– Не боюсь. Один на один я с ним уж точно справлюсь, а я тут не один. Да только, хозяйка, случайности разные бывают, нехорошие в том числе. И особенно часто они приключаются аккурат накануне важного дела. Это вот, – судя по движению, он приподнял плечо к распоротой щеке, – еще ерунда, повезло мне, что рана чистой оказалась да что глаз уцелел. А почем мне знать, чем может меня Маррис хватануть? Оружие-то мы у него отобрали, даже нож – после того, как они с Клешнявым повздорили, – но у него ведь бритва имеется. Ей тоже, если умеючи, дел наделать проще простого!

– Да и в поселке подобрать какую-нибудь железяку он может, хоть бы и палку с ржавым гвоздем… – пробормотала я. – Ты прав, от случайности не убережешься, а если ты свалишься с горячкой или…

– Ну, договаривай, хозяйка, – негромко сказал Рыжий.

– Нет, не стану. – Я крепче сжала его руку. – Сам ведь остерегал: лучше лишнего не говорить. Морские ветры болтливые, как знать, куда слова унесут да кто их услышать может?

– Верно… – начал было он, но тут сильный порыв ветра ударил прямо в лицо, а какая-то сумасшедшая чайка с резким криком спикировала вниз. Ясно, что ее так напугало: следом золотой молнией ринулся Зоркий, только белые перья полетели во все стороны…

Я невольно отшатнулась, а Рыжий развернулся, закрывая меня собой от ветра.

– Случайности вроде этой, да? – выговорила я, развернувшись и оказавшись с ним лицом к лицу. – Этак бы я шарахнулась, стоя на краю, камешек из-под ноги вывернулся…

– Именно, – кивнул он и покосился через плечо на залитое кровавым огнем небо. – Идем вниз. Скоро уже Клешнявый с Яном должны вернуться.

– Погоди еще минуту, – попросила я. – Дай в себя прийти, а то у меня руки трясутся. Да и коленки подгибаются, хотя казалось бы – такая ерунда!

– Руки вроде не дрожат, а вот сердце колотится, – серьезно ответил Рыжий. – Это от неожиданности. Нечего бояться, я ведь с тобой…

– Со мной всегда кто-нибудь был рядом, – невпопад сказала я. – Сперва, пока я была совсем маленькой, мама и отец, затем… Саннежи. А потом я осталась совсем одна. Хуже этого ничего быть не может.

– Я знаю. Была б ты всегда одна, тебе не было б так худо. А когда все теряешь – вот тогда и наваливается…

– Да, – кивнула я и невольно прижалась лбом к его плечу, как тогда, в своих покоях, а Рыжий крепко обнял меня. От него сильно пахло дымом. – А еще говорят, знаешь: что имеешь – не хранишь, потерявши – плачешь. Это про меня сказано. У меня все было: ум и красота, и любящие родители, и… жених, и целое королевство в придачу! Я все получала, стоило лишь пожелать, и думала, что так и должно быть, ведь я принцесса! Думала, так будет всегда… А вышло…

– Ум остался при тебе, королевство тоже никуда не делось, надо только скинуть с трона самозванца, – пресерьезно ответил он.

– Но прочего-то не вернуть… – проговорила я. – Я помню, ты не велел бросаться словами, но я обменяла бы кое-что на… кое-что иное. Но это невозможно, я знаю.

– Мертвые не возвращаются, – кивнул Рыжий и, по-моему, осторожно коснулся щекой моих волос. – А если возвращаются, то… не приведи Создатель увидеть такое!

– А ты видел? – спросила я, припомнив слова лесного духа.

– Нет, только байки слышал, но мне и того хватило, у меня воображение богатое, любой бродячий сказочник позавидует. – Он вздохнул. – А история была такая: погибла у человека любимая собака. Под телегу угодила ну или возчик хребет кнутом перебил, это уж значения не имеет. Дети сильно горевали по этой пустолайке, любили они ее, глупая была, но ласковая и симпатичная… А человек возьми и расскажи об этом в трактире случайному собутыльнику, старичку какому-то. А тот его надоумил: сказал, надо собаку похоронить в лесу, есть там особенное место… Человек так и сделал: сходил ночью, куда сказано было, закопал пса да и домой побежал, ног под собой не чуя с перепугу, так в лесу страшно было!

– А дальше что? – Я подняла голову, чтобы заглянуть Рыжему в лицо.

– Наутро пес вернулся домой, – ответил он. – Весь в земле, ободранный, хромой – телегой-то его по дороге проволокло, по ухабам-буеракам, – и странный какой-то. Сколько его ни отмывали, все равно от него пахло землей и лесной прелью. И вел он себя не как прежде, брехать перестал… Словом, понял тот человек, что сотворил непотребное, но поделать ничего не мог. В конце концов он таки избавился от жуткой псины, уж не помню как… Порубил топором и сжег, кажется, а останки вывез в море и утопил. И то чудовище его чуть не сожрало.

– Ну и ужасы ты рассказываешь на ночь глядя! – невольно вздрогнула я, а Рыжий прижал меня к себе еще крепче и сказал негромко:

– Это еще не ужас, так, деревенская байка. Прошло время, и у соседа этого человека тяжело заболела и умерла любимая жена, а следом и ребенок. Сказать, что было дальше?

– Не надо, я догадалась, – меня снова передернуло.

– Думаю, не обо всем, – шепнул Рыжий. – Эти, вернувшиеся, тащили за собой одного за другим. Сперва родных. Потом друзей и знакомых… И так до тех пор, пока во всей деревне не осталось обычных людей. Говорят, они и по сию пору там… обитают. Ждут, не заглянет ли какой-нибудь путник к ним на огонек…

– Хватит, право! – воскликнула я. – Тебе и впрямь нужно сказки рассказывать, только не на ночь, не то дети, а то и взрослые с перепугу уснуть не смогут. А уснут, так им кошмары привидятся!

– Ну вот, зато ты успокоилась и перестала себя жалеть, – как ни в чем не бывало сказал Рыжий и ухмыльнулся. – Оно, конечно, иногда тоже не лишне, но вот прямо сейчас это не ко времени.

– Ты прав, – вздохнула я, не торопясь, однако, отстраняться. – Времени на то, чтобы горевать об утраченном, у меня было предостаточно. И еще будет. А пока нужно думать о деле.

– Это уже совсем другой разговор, – кивнул он и вдруг насторожился, прислушиваясь. – Идем, хозяйка, наши парни вернулись. Сегодня, надеюсь, будем ночевать под крышей!

– Это было бы чудесно, – искренне ответила я и отдала ему куртку. Сразу стало зябко.