ростки его музыки на бумаге не оставались. Этот творческий взлет летних месяцев 1909 года был последним». (Розинер, 1992, с. 68–69.)

«…С особенным увлечением он занимается живописью. В узкой полутемной комнате, полуголодный и одинокий, среди крика соседских детей и запахов кухни он дает волю своей фантазии. Мольберта нет. Он прикрепляет бумагу кнопками к стене. Краски купить не на что. Он подбирает с полу даже крошечные кусочки пастели… В декабре М.В. Добужинский'1211, обеспокоенный его длительным отсутствием, отправился к нему. Он нашел художника в тяжелейшем состоянии. В Петербург вызвали жену художника, которая отвезла его домой — в Друскининкай. Но и оттуда, с помощью друзей, его вскоре отправили дальше — под Варшаву, в Пустельницкую больни цу для душевно-больных. Он заперт в палате. О творчестве не может быть и речи». (Эткинд, 1970, с. 109–110, 135.)

«…В картинах Чюрлениса можно найти и “клинопись”, и письмена собственного изобретения (шифрованный “алфавит Чюрлениса”). Пережив тяжкую депрессию, он упоминает об отлетевшей “птице тьмы”. И в собственную подпись ввел графический знак птицы… Чюрленис принадлежал к породе художников по внутренней необходимости, для которых слова недостаточно емки. Может быть, в его случае недостаточными оказались также звуки и краски, отдельно взятые. Он предельно насыщал картины, не успевая освобождаться от образов, чувств, идей, и дорого заплатил за гениальность своего мозга». (Ландсбергис, 1971. с. 238, 234, 272.)

«Мы полагаем, что знаменитые, редкие по своей композиции картины Чюрляниса созданы также силой психического заболевания. Его творчество, по словам биографов, достигает максимальной интенсивности в 1908 году, т. е. за два года до его явного психоза и вскоре наступившей смерти… На последней посмертной выставке произведений Чурляниса были те, что нашли возможным сказать: “Достаточно увидеть эти картины, чтобы понять, что, уже создавая их, он был психически болен”. “Сказки” Чурляниса, написанные темперой с примесью пастели, — подлинное волшебство. Перед нами уже не схемы и не ребусы, не географические построения музыканта, а видения художника, в психике которого вечно звучат странные жуткие мелодии. “Сказки” Чурляниса — галлюцинации, прозрения по ту сторону реальных предметов, реальной природы. Они поражают не сказочным вымыслом, а своей иррациональностью… В последний год своей жизни, увлекаясь графикой, Чурлянис пробовал сочетанием различных комбинаций вихреобразных спиралей и кружков создать реальные образы предметов. Но и раньше его картины были проникнуты символами, в коих часто фигурировали сферы, эллипс и круг, мистические и религиозные мотивы. Его “Сказка”, “Фантазия”, “Буря”, “Рай”, “Кладбище” и “Сонаты” — все это довольно рельефно отражало, как нам кажется, шизоидный, а позднее паранойяльный склад его психики». (Кутании, 1929, с. 21–22.)

«…Черты шизофренической психики можно увидеть на картинах художника… Чурляниса, страдавшего шизофренией и отразившего в своих произведениях многое от болезни». (Гиляровский, 1935, с. 296.)

В приведенных патографических материалах больше данных за то, что Чюрленис страдал шизофренией, которая носила приступообразно-прогредиентное течение с крайне неблагоприятным (из-за отсутствия адекватного лечения) исходом. Оказала ли психическая болезнь какое-нибудь ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ влияние на творчество художника? Оригинальность и необычность картин Чюрлениса признается всеми авторами. О том, что мышление больного шизофренией характеризуется своей нестандартностью, мы уже писали (см. патографию В.В. Хлебникова). Здесь прибегнем к другой метафоре. Психически нормальный человек находится в рамках определенных стереотипов. Его можно сравнить с нормально работающим компьютером. Выйти за пределы заложенной программы, «выдать на экран» что-то неожиданное, вырвавшись из установленных границ, могут лишь испорченный компьютер и психически больной (с испорченной психикой) человек.

Ш

ШАМФОР (Chamfort) СЕБАСТЬЕН РОШ НИКОЛА де (1741–1794), французский писатель, мысдитель-афорист. Казнен.

«Кто никогда не совершал безрассудств, тот не столь рассудителен, как ему кажется».

Шамфор

«Отец его неизвестен… Как и Дени Дидро, он перепробовал много профессий: был репетитором в богатых семействах, писал за гроши проповеди тщеславным священникам, занимался всякими литературными поделками. Наконец в 1761 г. он добился первого успеха». (Корнеев, Липецкая, 1993, с. 245–246.)

[1787 г.] «Но самым желчным из литераторов, которых я узнал в ту пору в Париже, был, бесспорно, Шамфор; страдавший тем же недугом, что породил якобинцев, он не мог простить человечеству своего незаконного происхождения. Он обманывал доверия семейств, его принимавших; циничность своего языка он выдавал за непристойность придворных нравов». (Шатобри-ан, 1995, с. 68.)

«И он поклялся, что покончит с собой, если его опять арестуют. На воле он продолжал острить, и через шесть месяцев жандарм предъявил ему новый ордер на арест. Шамфор попросил позволения выйти в другую комнату и там выстрелил себе в голову. Вот как он сам рассказывал впоследствии об этом своему другу, литератору Женгене: “Я пробуравил себе глаз и переносицу, вместо того чтобы размозжить череп, потом искромсал горло, вместо того чтобы его перерезать, и расцарапал грудь, вместо того чтобы ее пронзить. Наконец, я вспомнил Сенеку и в честь Сенеки решил вскрыть себе вены. Но он был богат, к его услугам было все: горячая ванна, любые удобства, а я бедняк, ничего такого у меня нет. Я причинил себе чудовищную боль — и без всякого прока. Впрочем, пуля у меня по-прежнему в черепе, а это главное. Немногим раньше, немногим позже — вот и все”». (Корнеев, Липецкая, 1993. с. 250.)

«В 1793 году по доносу сослуживца, метившего на его место, был посажен в тюрьму и вскоре выпущен под унизительным условием содержать у себя дома на свой счет жандарма, который будет неотлучно находиться при нем. Для свободолюбивого характера Шам-фора такое существование было непереносимым, и он сделал попытку покончить с собой, которая закончилась тяжелыми увечьями и ранами. Шамфо-ра удалось спасти, и он прожил еще несколько месяцев, пытаясь работать и писать». (Жирмунская, 1987, с. 557.)

«Незаконнорожденност ъ» вызывала у Шам-фора чувство неполноценности и (по механизму гиперкомпенсации) заставляла его искать и добиваться признания окружающих. С этой целью часто менялись профессии и, в конце концов, успех был достигнут (избран членом Французской академии в 1781 г.) Однако истинной психопатической личности чувство удовлетворения не свойственно, и разразившаяся в 1789 г. во Франции революция представила Шамфору возможность выделиться в еще одной области — политической. Именно ему принадлежит авторство хрестоматийного лозунга «Мир хижинам,