– Мне иногда снится, что я одна из них, – зашептала Райана, пытаясь привыкнуть к Дэрилу. – Иногда… иногда я вижу, как плыву вместе с ними в голубых глубинах далеких морей… – она тихо начала постанывать, поддерживая ритм, – и нет ни стен, ни законов, ни границ. Весь мир принадлежит нам. Весь мир…

Дэрил проснулся утром, начал одеваться. Райана еще спала. Рассвет скользил по ее гладкой спине. Кожа была бледной, чистой, а на ней – яркая татуировка рыбы. Дэрил попытался отыскать такую же рыбу в одном из многочисленных аквариумов, но так и не смог. Вместо этого он обнаружил белое перо на своей руке. Попытался вырвать, вскрикнул от боли. По руке потекла кровь – тонкая струйка из углубления, где находилось перо.

На вторую неделю перьев стало появляться больше. Сначала Дэрил взял отпуск, надеясь, что это пройдет, затем перестал выходить из дома. Избавляться от перьев он больше не пытался. Боль сводила с ума, а на утро перья появлялись снова. Много перьев. И вес. Дэрил не знал, но ему казалось, что он сам стал легким, как пух. Несколько раз он пытался позвонить в службу спасения, но каждый раз вешал трубку, понимая, что спасения не будет.

– Да и разве не этого я хотел? – спросил себя Дэрил. Выждал еще пару недель, забрался на крышу небоскреба, в котором жил и бросился вниз.

Несколько секунд свободного падения, затем воздушные потоки подхватили его, бросили в небо. Дэрил закричал, закрутился в пустоте, вспомнил, что нужно раскрыть крылья.

Мир замер. Мир далеко внизу. И воздух. Воздух стал другом, братом. Дэрил парил высоко в небе, не веря, что это не сон.

Страх.

«А что будет дальше, когда свобода перестанет пьянить?» – спросил себя Дэрил. Он нашел себе приют в одной из заброшенных башен на окраине города, рядом с расколотым колоколом. Голуби, которые жили рядом с ним, не боялись его, а наоборот, считали одним из них. Несколько раз Дэрил пытался спугнуть их, показать, что они не друзья, но затем смирился. Птицы снова уселись рядом с ним. «А может быть есть еще такие, как я?» – подумал Дэрил, потратил пару месяцев на поиски, стараясь держаться больших городов, потому что на пересеченной местности его дважды чуть не пристрелили, приняв за птицу. «Да я и есть птица», – наконец-то признался Дэрил, поднялся так высоко в небо, как только мог, сложил крылья и полетел вниз. Прочь от одиночества. Прочь от печали. Прочь от собственной мечты, которая не принесла ни удовлетворения, ни радости.

Крылья открылись непроизвольно, спасая жизнь. «Наверное, инстинкт», – подумал Дэрил и тут же ужаснулся, что скоро окончательно утратит свою человечность, станет мыслить, как птица, жить, как птица… «Да я и так уже живу, как птица», – решил Дэрил и поплелся к уходившему далеко в море причалу. «Если воздух не может убить, то уж вода просто обязана», – думал Дэрил, вглядываясь в черную гладь, на которой рябило звездное небо. «Вот и все. Вот и все мечты. Еще один шаг».

Дэрил услышал всплеск воды и спешно отпрянул назад. Гигантская рыба вынырнула, замерла на поверхности воды, наблюдая за ним желтыми глазами на своей плоской голове.

– Райана? – растерянно спросил Дэрил, разглядев яркую татуировку на спине рыбы-женщины. Она рассмеялась. – Так ты тоже… – Дэрил не нашел, что сказать еще.

Райана выбралась на причал, села, свесив в воду деформированные в рыбьи хвосты ноги.

– Я красивая? – спросила она Дэрила. Он окинул ее растерянным взглядом, пожал плечами.

– Ты тоже не очень, – согласно кивнула она. – Это, наверно, потому что мы с тобой слишком разные.

Райана ударила хвостом по воде. На причал выпрыгнула еще одна тварь, похожая на человека. Дэрил присмотрелся. Да это и был человек. Когда-то был. Но сейчас…

– Это Скай Грир, – представила незнакомца Райана. – Говорит, что был одним из первых, кто стал превращаться.

Тварь протянула Дэрилу слизкую клешню, потянулась к его белому крылу. Дэрил попятился.

– Ты чего? – растерялся Григ. – Не нравлюсь?

Дэрил отошел еще дальше, качнул головой. Слизкая клешня снова щелкнула. Райана звонко рассмеялась. Дэрил взмахнул несколько раз крыльями и поднялся высоко в небо. В спасительное небо.

– Вместо того чтобы думать о том, что можешь иметь, лучше думай о том, что ты все еще можешь потерять, – услышал Рид Скарсгард голос из темноты, присмотрелся.

Силуэт. Темный силуэт. Прямо там – в углу, за мольбертом, на котором незаконченный холст. Холст, за который уже заплачено наперед.

– Ты понял меня? – спросил его силуэт. Рид тряхнул головой, решив, что у него начались галлюцинации. Сколько дней он уже не спал? Четыре? Пять? Но эта чертова картина! Все эти чертовы картины! – Чертов Боттичелли, – подметил силуэт в темноте.

– Это уж точно! – подхватил Рид, вздрогнул.

Дисплей компьютера заморгал. Утерянная картина великого мастера задрожала. Да и не картина, а так, лишь блеклый образ, на который даже смотреть страшно – рассыплется.

– Но имя творит чудеса, – подметил образ за мольбертом. Рид кивнул. Вспомнил долгий конкурс, который ему пришлось пройти, чтобы получить право на реконструкцию. – На полное переиздание, – уточнил силуэт. Рид снова кивнул. Восстанавливать действительно было нечего. Особенно если брать эту картину. Предыдущие две были лишь при смерти, в агонии, но эта… эта уже разлагалась. – Ты ведь знаешь, что оживить ее все равно не удастся.

– Знаю, – признался Рид, бросил короткий взгляд на мольберт.

– И эта картина – твоя. Ты сделал ее. Ты ее создатель. Не Боттичелли.

– Она еще не закончена. – Рид подошел чуть ближе. Тень за мольбертом сгустилась, но он так и не смог разглядеть лицо незнакомца. – К тому же есть еще три.

– Они не твои.

– И эта не моя. – Рид закрыл глаза, стараясь не смотреть на мольберт, не думать о нем, не вспоминать. – Завтра я отдам ее, и все закончится.

– Нет, не закончится. Ты ведь не забудешь ее. Никогда. Она будет сниться тебе. Будет приходить в воспоминаниях.

– Я получу за работу достаточно, чтобы заставить себя не думать об этом.

– Вот как? – издевательски спросил его незнакомец.

Монитор компьютера снова мигнул несколько раз и погас. Темнота окутала помещение. В нос ударил запах сырости, плесени. Звякнули цепи. Рид вздрогнул, почувствовав, что не может пошевелиться. Спина изогнулась на колесе для пыток, руки и ноги в оковах вытянулись. Вспыхнули факелы. В жаровне, словно глаза ада, засветились красные угли.

– И о чем ты думаешь сейчас? – спросил Рида незнакомец. Он повернул колесо, сильнее натянулись цепи. Кандалы содрали кожу с рук и ног. Рид закричал. – Ну, же. Попытайся представить все, что получишь за эту картину, – посоветовал ему незнакомец. – Может быть, и боли станет меньше.