Конечно, внутреннее единство теоретической и практической сфер — не основание для того, чтобы забывать о существующем между ними противоречии, которое разворачивается во всей своей диалектической силе с дальнейшим развитием трансцендентализма, а также объективного идеализма. У Канта наряду с теоретической и практической сферами, возвышаясь над обеими, наличествует еще телеологически-эстетическая сфера, которая так же, как и первые две, порождается общим актом трансцендентального субъекта и синтетически охватывает две другие сферы.

Как важный момент для различения трансцендентализма и объективного идеализма остается еще подчеркнуть, что здесь, в трансцендентализме, конституирующему и проектирующему акту субъекта всегда еще противостоит заданный объект. Этот объект может формироваться таким актом, но не создаваться этим актом из ничего. Когда позднее этот объект — в первую очередь в результате развития, идущего в направлении к Фихте, Шеллингу и Гегелю, — начинает пониматься уже не как заданный заранее, а как установленный субъектом, то налицо совершившийся переход к объективному идеализму. Та же часть проблематики, намеченной Кантом, которая не выходила за рамки трансцендентализма, оказывая влияние на философскую антропологию, прояснялась и углублялась в первую очередь представителями современных трансценденталистских философий.

Современность

Как видно из тех связей, которые мы показали в системной типологии, предпосылкой трансцендентализма является разрушение объективных сфер и норм, а также ликвидация какой бы то ни было объективной детерминации. Подход трансцендентализма состоит в том, что он стремится выйти из объективной сферы и заняться воссозданием общезначимых порядков. С логически-системной точки зрения, это происходит постепенно, шаг за шагом, и выражается в укреплении этих порядков, системный взгляд на данный процесс и определит построение настоящей главы, то есть мы опять совершенно отказываемся от исторической последовательности при рассмотрении учений различных мыслителей.

Так, вначале мы обсудим учение Хайдеггера, трансценденталистский подход которого глубоко уходит корнями в сферу иррационально-современного; сюда же мы присоединим рассмотрение концепций родственных Хайдеггеру философов, продолжающих его идеи. Затем мы пойдем дальше — к учению Гуссерля, трансценденталистское сознание которого уже существенно отличается большей рациональностью и активностью, а далее — к неокантианству прежде всего баденской школы (она допускает элемент историчности, только связывая его со всеобщими ценностями-нормами) и, наконец, к неокантианству марбургской школы, в учении которой — в особенности у Когена — историчное и иррациональное в пределе полностью изгоняются из сферы трансцендентального.

С течением времени стало ясно, что философию Мартина Хайдеггера следует трактовать скорее как трансцендентальную философию, чем как простой экзистенциализм[20]. Ведь Хайдеггер в своей книге о Канте тоже явственно провел линии связи от своего учения к трансценденталистской традиции. Хотя учение Хайдеггера в значительной степени определяется экзистенциалистскими предпосылками, речь у него идет все же не об отдельном экзистирующем человеке, а о всеобщих условиях, при которых возможно экзистирование, и о его способности задавать смысл и раскрывать бытие. Дальнейший ход нашего исследования покажет трансцендентально-конститутивный характер философии Хайдеггера более детально.

Мы намерены предпринять попытку объяснения картины человека у Хайдеггера в четыре основных шага. Первый шаг — признание абсурдности, бесформенности и бессмысленности сущего, которое поэтому нуждается в придании порядка и в задании смысла. Второй шаг — выделение из всего сущего особого его момента — человека, рассматриваемого вначале в своем наличном бытии как нечто, тоже лишенное смысла, который можно было бы обнаружить, нечто, лишенное структуры и формы. Затем, однако, человек берется в позитивном плане, как нечто, открытое для всех возможностей, — с тем, чтобы на этом основании определить его как носителя трансцендентальных структур, только через посредство которого они и сообщают смысл и придают форму сущему, а тем самым — и самому человеку. Наконец, четвертым шагом ставится вопрос о первоисточнике этого трансцендентального проекта, который сам раскрывает себя как бытие.

1. Хайдеггер принимает общую предпосылку трансцендентализма, а именно — признает, что не имеют никакого значения какие-либо объективные порядки и связи, понимаемые в духе традиционной философии. Сущее не содержит в себе никаких сущностных структур. Оно, взятое само по себе, — бессмыслица, абсурд, хаос. Оно, как таковое, находится в совершенной фундаментальной сокрытости, потаенности. Здесь Хайдеггер опирается в первую очередь на Ницше, исходит из того, что последний отвергал какой бы то ни было установленный порядок бытия, строй ценностей. Однако Хайдеггер радикализирует эту концепцию, доводя ее до крайности. Слова Ницше «Бог умер» означают для Хайдеггера не только конец существования каких бы то ни было вневременных сущностных и ценностных миров, но также и отсутствие всяких общих форм и норм, полное отрицание их значимости, всяких объективно данных, умопостигаемых смысловых и закономерных связей.

Сущее в своей чистой фактичности не имеет внутренней структуры. Форму, смысл этому сущему может сообщить только человек или, лучше сказать, только само бытие через посредство человека. Уже в этом ясно видно трансценденталистское ядро мышления Хайдеггера.

2. Важный момент в учении Хайдеггера — то, что и сам человек, который призван к этой конституирующей, задающей смысл деятельности, пока еще не имеет никакой жесткой определенной структуры и формы. Именно такое отсутствии ясной определенности как раз и существенно для него, причем оно понимается как позитивный момент, решающим образом выделяющий человека из всего сущего. Отсутствие сущностной структуры у человека не означает, что он обречен на прозябание. Напротив, оно означает, что бытие человека открыто для глубоких возможностей. В этой связи Хайдеггер резко отвергает традиционное понятие субстанции применительно ко всем вещам. По его мнению, понятие «личность», предполагающее структурные связи, закрывает путь к пониманию человека.

Человек по сути своей — это экзистенция, то есть он не определен с самого начала, как в философии сущностей, а открыт для всех будущих возможностей. Бытие человека — это не статический элемент, а в первую очередь — «бытие-в-возможности». Он всегда «уже-впереди-себя», всецело устремлен в будущее. Человек — это бытие, главное в котором — его собственные возможности.

Тесно связана с пониманием человека как «бытия-в-возможности» трактовка его свободы. Свобода реализуется в выборе будущих возможностей, однако не только возможностей действия и возможностей поступков, но и возможностей самой экзистенции.

«Бытие-в-возможности» и свобода обретают свой смысл только благодаря следующему структурному элементу, который Хайдеггер называет трансценденцией. Бытие человека как «бытие-в-возможности» никогда не завершено, напротив, оно всегда представляет собой некоторое «еще-не»; оно должно то и дело выходить за пределы своего состояния на данный момент, трансцендировать его. В этом находит свое выражение незавершенность экзистенции, то, что она вечно остается открытой; она всегда стремится реализовать проект того, чем она желает быть.

Таким образом, указано в общих чертах, насколько принципиально человек отличается от так называемого вещного бытия с его безжизненностью, законченностью, массивностью, замкнутостью, неизменностью и постоянством.