возвращал себе свои промышленные предприятия в Голландии, но ему не удалось провести переговоры с советскими представителями о заводе в Австрии. Благодаря вмешательству Хеди он добился разблокирования своих счетов и активов в Соединенных Штатах и Великобритании и уже начинал подавать судебные иски, чтобы возместить причиненный ему ущерб.

Фриц не видел хороших перспектив для развития экономики Аргентины, хотя тогда она была богатой страной. Ошибочные меры, принимаемые ее руководителями, скорее всего, пошатнут экономическую систему, поэтому Фриц изъял свое золото, хранившееся в аргентинском Центральном банке, и отправил его в Швейцарию. Так поступил не только он; как сообщалось в отчетах Центробанка, в 1942 году резервы этого учреждения составляли 120 слитков драгоценного металла, в 1945 году их количество достигло 23 700, а за последние два года оно упало до 117.

Другая, еще более серьезная проблема не выходила у него из головы после отъезда из Аргентины. Тот разговор с Пероном вызвал сомнения у Фрица, поскольку его преследовали американцы, британцы и нацисты. Хотя он всегда сталкивался с бесчисленными рисками, прежде ему никогда не приходилось провести ночь в тюремной камере, его могли даже попытаться убить.

Нет, он не позволит себя победить, но надо проявлять хитрость, знать, когда можно где-то присутствовать, а когда лучше исчезнуть. Он смог противостоять Гитлеру и его приспешникам, значит, и теперь способен бороться. Видимо, настало время жить иначе; он никогда не стремился ограничиваться развлечениями и выбрал путь бойца.

Фриц позвонил президенту Перону, чтобы объявить о своем возвращении и согласовать новый план взаимодействия. Он поселится в замке Ла-Кумбре, откуда в роли советника сможет участвовать в принятии правительственных решений, причем не станет слишком высовываться, будет сдержанным в своих публичных выступлениях, заявлениях и в частной жизни. Удаленность от федеральной столицы поможет ему работать в тени и заодно внесет некоторое спокойствие в его существование.

Ему также было необходимо навести порядок в других сферах своей жизни. Фриц ощущал энергию и продолжал управлять своими компаниями, совершать финансовые операции, но при этом кое-что постоянно доставляло ему даже больше удовольствия, чем работа: женщины. Его интрижки и любовные приключения время от времени приводили к скандалам, вызывавшим бурную реакцию ревнивых мужей или отвергнутых дам. Подобные ситуации отвлекали Фрица от насущных дел, тогда как он нуждался в стабильности.

На одном из пляжей Аргентины, куда Фриц приехал, чтобы провести несколько дней со своим отцом, он познакомился с Глорией Винелли, красивой, молодой, образованной и интересной женщиной, и всерьез задумал начать новые отношения, более спокойные, чем предыдущие. Ему захотелось укрыться от штормов.

Перед возвращением в Южную Америку у Фрица возникло важное дело; он находился недалеко от Канн, где в скором времени открывался кинофестиваль. Фриц захлопнул папки с бумагами, надел халат и вышел к бассейну с подогревом, где его поджидали две желанные барышни рядом с Орсоном Уэллсом, который продолжал глазеть на него и что-то записывать, словно находился в гипнотическом трансе.

47

Любовь – самая сильная из всех страстей, ибо она поражает одновременно голову, сердце и чувства.

Лао-цзы

Канны, сентябрь 1947 г.

Во время кинофестиваля толпы людей заполнили улицы французского приморского города. Туристы и зеваки охотились на знаменитостей в надежде заполучить автограф, а если посчастливится – фотографию. Во второй половине дня сотни поклонников толпились у входов в кинотеатры, пытаясь не пропустить шествия своих кумиров по красным ковровым дорожкам на этом параде тщеславия. Франция стремилась восстановить свой шик и собственный подход к культуре и развлечениям, ведь минувшие годы похоронило сотрудничество с нацистами и предательство.

Хеди была почетным гостем на всемирном празднике седьмого вида искусства. Она сомневалась, следует ли принять приглашение, ведь у нее не было ни единой номинации на премию. Хеди хотела сняться в главной роли фильма «Унесенные ветром» с Кларком Гейблом, но Луиса Майера эта идея не привлекла, и он пригласил Вивьен Ли. Тем не менее Хеди по-прежнему была частью этого мира грез, где ее всегда горячо встречали и где ею восхищались.

Она оставила своих детей с няней в зале, где показывали «Дамбо», фильм Уолта Диснея, который получит премию фестиваля как лучшая анимационная полнометражная кинолента.

Вместе со своим новым другом, музыкантом Тедди Стойффером, Хеди направлялась на просмотр фильма «Бумеранг!» Элиа Казана. Эта работа была признана нью-йоркскими кинокритиками лучшей. В зале Хеди ждали журналисты, и ей пришлось позировать им на эспланаде, у перил, выходящих на побережье. Затем ее попросили оставить отпечатки своих рук на бетоне рядом с отпечатками других знаменитостей.

Организаторы фестиваля проводили Хеди к главному входу и вручили контрамарку на просмотр кинофильма «Безумие Зигфельда», поставленного в числе прочих Винсентом Миннелли, с актерами Джуди Гарланд и Фредом Астером, который претендовал на победу в номинации «Лучшая музыкальная комедия».

На стенах театральной галереи висели фотографии признанных и восходящих звезд, рекламирующих новые картины, и Хеди увидела себя в экзотическом одеянии на постере нового фильма «Самсон и Далила». А рядом с ее фото красовался снимок Мэрилин Монро, актрисы, которая только начинала появляться на рекламных щитах; она подписала контракт со студией «Фокс».

Хеди не удивилась звонку Фрица: с момента их последней встречи в Нью-Йорке они общались довольно часто, обмениваясь письмами и беседуя по телефону. Она хранила в особом месте своей памяти и воспоминания о времени, проведенном с этим непрерывно интригующим мужчиной, и ощущения ныне испарившейся страсти.

На свидание Хеди решила отправиться одна, хотя и не собиралась посещать его особняк на мысе Антиб или отель «Дю-Кап» – этих мест она предпочитала теперь избегать. Поездка заняла чуть больше часа; из Ниццы она взглянула на маяк Кап-Ферра и на виллу Эфрусси-де-Ротшильд, которые возвышались над прибрежным пейзажем, и добралась наконец до княжества Монако.

Фриц встретил ее у входа в элегантный отель «Париж» и провел в отдельный зал ресторана, где был зарезервирован столик. С балкона можно было любоваться роскошными зданиями на проспекте Монте-Карло и наблюдать суету, вызванную подготовкой городской автомобильной трассы, на которой вскоре должны были возобновиться автогонки, приостановленные после начала войны. За бульваром открывались панорамные виды яхт-клуба и Средиземного моря, походившие на какую-то воображаемую почтовую открытку. Фриц, вероятно, прочел ее мысли.

– Хеди, здесь сосредоточены старые деньги, это совсем не то, что наши состояния, созданные с нуля.

– Оно и видно, ведь на местных пляжах не заметны следы голода, оставленные войной.

За ужином они беседовали о своих семьях, о кино и политике, а также вспоминали события, имена, места, ссоры, приключения и разногласия. Оба старались