— Ты должна что-нибудь съесть.

Я хочу отказаться, но быстрый взгляд на Доминика и Маркуса заставляет меня притворно улыбнуться и вонзить вилку в одно из яблок. Я провела у Романо уже пару дней, но все еще не могу привыкнуть к тому, что живу с двумя самыми жестокими мужчинами в Нью-Йорке.

И вряд ли когда-нибудь привыкну.

Тишина становится тревожной, и, к счастью, Елена говорит что-то, чтобы ее нарушить.

— Ты уже ходила по магазинам в поисках детской одежды?

Я поворачиваю к ней голову. Мне неловко, что она заговорила об этом, когда рядом Доминик и Маркус. Наверное, она не понимает, что эти мужчины пугают меня до смерти.

— Прости?

— Ты уже ходила по магазинам за детской одеждой? — Повторяет она. — Тебе стоит начать прямо сейчас. Третий триместр изматывает. Поверь мне, когда я говорю, что тогда у тебя не будет времени на покупки.

Я заправляю волосы за ухо и нервно смеюсь. Кажется, у меня поднимается давление.

— А не слишком ли рано это делать? Я еще даже не знаю пол.

Ее глаза расширяются от шока.

— Ты хотя бы записалась на дородовые курсы?

Я стараюсь избегать взгляда Винсента.

— Нет, на это у меня не было времени. — В одну минуту я узнала, что беременна, и мне пришлось признаться Винсенту, а в другую люди Элио запихивали меня в машину, словно я была мешком с картошкой. Как будто этого было недостаточно, мне пришлось переехать к Романо.

— Как насчет того, чтобы устроить девичник на выходных? — Елена обращает внимание на Джейн. — Что скажешь?

Джейн выпивает полстакана воды.

— По-моему, неплохо. Все время сидеть дома угнетает.

— Мы запишемся на дородовые занятия, а потом пойдем по магазинам. Софии тоже нужна новая одежда. Она так быстро вырастает из своей.

Доминик прочистил горло, и мое сердце заколотилось в груди.

— Делай что хочешь, но ты должна всегда держать при себе охрану и звонить мне, если что-то пойдет не так.

Елена улыбается мужу, и в ее глазах столько любви.

— Конечно.

Я смотрю на Винсента, надеясь, что он предложит пойти со мной. Это и его ребенок, и я хочу, чтобы мы принимали решения о нем вместе, но он этого не делает.

Я едва не вскакиваю со своего места, когда Маркус называет мое имя.

— Изабелла, ты случайно не знаешь, где может прятаться Элио?

Джейн легонько подталкивает его плечом.

— Я же говорила тебе, никаких обсуждений дел мафии за завтраком.

— Она ничего не знает, — быстро отвечает Винсент. По тону его голоса я могу сказать, что он в ярости. — Оставь ее в покое.

Маркус игнорирует его.

— Если ты что-то знаешь, то сейчас самое время рассказать нам. Только так мы сможем спасти твою бабушку.

Моя грудь сжимается от печали.

Нана.

Я так по ней скучаю. Я чувствую себя виноватой за то, что сижу здесь и ем, пока она находится с этим чудовищем.

— Он никогда не говорил мне, где он находится.

— Ты ведь встречалась с ним несколько раз, не так ли? — Спрашивает Доминик.

— Бывало. Первый раз это было на заброшенном складе в глуши. Мы общались в основном по телефону, пока он не навестил меня. В последний раз…, — и мне хочется пнуть себя, когда я вспоминаю, что хотела сказать этим людям… — В последний раз… когда он меня похитил, кажется, меня отвезли на шахту.

Винсент выпрямляется на своем месте.

— Шахту?

Я киваю.

— Или, по крайней мере, где-то рядом с ней. Я чувствовал запах дизельного топлива, и было так много шума. Машинные шумы, писк сигнализации и грохот.

Братья обмениваются взглядами.

— Думаешь, этот ублюдок прячется в шахте? — Спрашивает Маркус, не сводя взгляда с Доминика. — В этом есть смысл. Это последнее место, где мы могли бы его искать, и именно поэтому его невозможно найти.

— Не может быть, чтобы он жил в шахте больше года. — Доминик постучал себя по виску, задумавшись на мгновение. — Если только он не перемещался за нами, чем больше территорий мы покрывали.

— Мы должны разведать все шахты поблизости. Мы что-нибудь найдем. — Говорит Винсент. Его глаза налились кровью от ярости.

— Найдем. — Доминик указывает на Маркуса. — Пусть Антонио проверит все шахты, все до единой в окрестностях города. — Он говорит Винсенту: — Мы с тобой навестим Алексея сегодня вечером.

Винсент кивает.

— А Данте?

— Данте позаботится о том, чтобы этот ублюдок не смог покинуть город или страну, пока мы его не найдем. — Доминик добавляет в свою тарелку еще еды. — Что ты планируешь делать после того, как все это закончится, Изабелла?

Я сглатываю, а потом снова глотаю. Мои руки дрожат.

— Я пока не уверена. — Я даже не уверена, что все это когда-нибудь закончится. Что, если с моей бабушкой что-то случится? Я бы не смогла жить дальше, зная, что не могу защитить ее.

— Знаешь, что самое сложное в том, чтобы пройти через это? — Спрашивает Джейн. У нее самый добрый взгляд в глазах. Когда я качаю головой, она говорит: — Надежда. Так трудно надеяться, что плохие времена пройдут, но тебе нужно за что-то держаться, пока все это не закончится.

Мое любопытство берет верх.

— Что дало тебе надежду после того, как ты потеряла отца?

— У меня была сестра, о которой нужно было заботиться, и мне нужно было найти убийцу отца. — Она улыбается, ее глаза опускаются к моему животу. — Для тебя это может быть мечта, которую ты хочешь осуществить, или твой ребенок.

Надежда?

Мечта?

У меня их достаточно много. Я хочу заботиться о своей бабушке, не беспокоясь об Элио или деньгах. Я хочу обнять своего ребенка и… если все сложится, я хочу увидеть, куда приведут меня отношения с Винсентом. У меня так много всего, за что я могу держаться, от чего не могу отказаться. На глаза наворачиваются слезы, но я не плачу. И не буду.

Все это пройдет, и я снова буду счастлива, говорю я себе.

— Она права. — Доминик смотрит мне в глаза, и впервые я чувствую тепло, глядя на него. — Теперь ты член семьи, и мы позаботимся о тебе. Дай мне знать, если тебе что-то понадобится, и я позабочусь об этом.

Я киваю, улыбка играет на моих губах.

— Спасибо.

— Не благодари меня, это моя обязанность. — Он продолжает есть, как будто только что не сказал мне самые обнадеживающие слова.

— Мы найдем твою бабушку, — говорит мне Маркус. — И мы вернем ее тебе живой, чего бы это ни стоило. Это обещание.

Может, он и не сможет сдержать обещание,