недовольство Богдана. — Галина Ивановна Никанорова. Иван Никитич Никаноров.

— А можно без отчества? — добродушно улыбнулся хозяин. — Мы тут все без отчеств. С Прасковьей давние соратники, хоть она нас в последнее время подзабыла. Очень рад, Богдан, с Вами познакомиться.

— И я очень рада, — протянула руку Галчонок, принимая купленный по дороге букет розовых роз, оказавшийся очень подходящим к её наряду. Руку Богдан не поцеловал, а просто пожал.

Новый дом Ивана Прасковья видела впервые. По-модному одноэтажный, впрочем, с обитаемой мансардой, во внешней отделке он был подчёркнуто традиционным: красно-кирпичный с белой окантовкой. Внутри всё одновременно очень традиционно и современно. Стены гостиной покрашены в умиротворяюще зелёный цвет, местами — белая кирпичная кладка. В углу — огромный фикус. Прасковья знала: этот фикус — исторический, его вырастила Галчонок из семечка, которое посадила в третьем классе. И вот он рос-рос и вырос до гигантского размера.

История фикуса была обязательным блюдом в этой семье.

— Как фикус перевезли? — спросила Прасковья у Галчонка.

— О, это была непростая операция, кое-какие ветки поломали, но видишь — стоит.

Рос фикус в гигантской дощатой кадке, окрашенной в белый цвет: тоже своеобразное ретро. Да и сам фикус — ретро. На подоконниках — множество цветущих гераней.

Мебель — белая, и вдруг красивый зелёный резной буфет, украшенный вырезанным из дерева виноградом.

— На заказ? — спросила Прасковья.

— Да, — кивнула Галчонок. — Эти ребята очень любят своё дело, всё время выдумывают новые фасоны, изучают старинные буфеты, черпают оттуда идеи. У каждого их буфета — своё имя. Этот знаете, как называется? «Зелен виноград». Правда, забавно?

Кухня-столовая перетекает в гостиную. В кухне одна из стен — полукруглая и остеклена с пола до пололка. За стеклом — молодые яблони, кусты у забора, фундаментально оборудованная кормушка для птиц — летом наверняка тут замечательно, да и зимой чудесно. А дальше снежная равнина и сосновый лес: дом на краю посёлка. Вдоль кромки леса — тактично выкрашенная в зелёный цвет ограда: посёлок закрытый.

В столовой белый овальный стол, рассчитанный человек на двенадцать как минимум. На одном конце накрыто к завтраку, тут и знаменитый торт — белый, нарядный, тоже подходящий под интерьер. В нём тоже что-то дед-морозовское.

Галчонок провела по дому. Всё очень компактно, ничего лишнего. Спальня, кабинет хозяина и гостевая спальня. На границе прихожей и гостиной очень красивая винтовая лестница с коваными перилами, ведущая на мансарду. На перилах тоже виноград — кованый. Лестница напомнила ту, что сделал Гасан, когда объединил их квартиры в старинном доме.

— Вот ваша комната, — показала хозяйка. Тут ваш санузел, полотенца и всё прочее.

«Всё прочее» было дорогое, породистое, отменного качества и строго российского производства.

Гостевая спальня окрашена в ярко-лимонный цвет. Стенной шкаф, широкая кровать с тумбочками по бокам, пара стульев и даже письменный столик — всё, как в гостинице. На стене средиземноморский пейзаж с лимонами, недурно сделанный, на взгляд Прасковьи.

— По-моему, это Кипр, — мечтательно проговорил Богдан. — Мне кажется, это окрестности Пафоса. Почти наши с тобой места. Давай съездим туда в апреле, там всё будет цвести. Мушмула, черешня… Тебе можно будет поехать — как ты думаешь?

— Ты собирался любоваться незабудками в мае, — напомнила Прасковья.

— Ну что же, это ещё лучше, — Богдан поставил их сумку в шкаф и ещё раз взглянул на кипрский пейзаж. — Представил тебя в венке из незабудок. Ты самая-самая… — он поцеловал её в лоб.

— Венок из незабудок вряд ли удастся, Богдан, — Прасковья погладила его по щеке, — Венок надо плести из одуванчиков или из ромашек.

29

Иван показал гостям своё любимое помещение — стильно обставленную сауну с громадным самоваром в одном углу и баром в другом. Забавно, что вход туда был из хозяйского кабинета. Как поняла Прасковья, то была не столько сауна, сколько мужской клуб.

— Вот тут мы с Вами, Богдан, сегодня вечером можем посидеть, попариться, выпить, если будет желание. Чего угодно: от земляничного чая до напитков любой крепости, — предложил Иван.

— Пожалуй, я бы предпочёл земляничный чай: его я никогда не пробовал — в отличие от напитков любой крепости, — улыбнулся Богдан.

Иван понимающе взглянул на него: сообразил, что он хочет избежать алкоголя.

— А попарившись, можно выскочить на снег, если захочется.

Тут у нас специальная площадочка предусмотрена, обсаженная туями, защищающими от нескромных взглядов. Но это строго по желанию: и парилка, и всё остальное, — закончил он, поняв, что Богдану ничего этого не хочется: ни раздеваться, ни пить. Иван, слава Богу, не из тех, кто будет втягивать и настаивать.

Наконец сели за стол. Галчонок разрезала свой знаменитый пирог, разложила по тарелкам. Всё было замечательно вкусно и красиво. Тонкая посуда, на которой с ботанической скрупулёзностью нарисованы листья, травы и целые растения с корнями, снабжённые латинскими названиями, идеально подходила к интерьеру. Серебряные приборы — к общему стилю дома и даже к серебряным сединам хозяев. Прасковье очень понравилось: в её бывшем с Гасаном доме в стиле новорусского барокко всё было как-то чересчур, с перебором, а здесь — всё умеренно, почти скромно, но очень элегантно и уютно. В чём-то похоже на нынешнюю квартиру Богдана, но лучше, стильнее. И что особенно приятно, это дом, а не пятизвёздочный отель.

— Как у тебя хорошо! — от души похвалила Прасковья дом. Галчонок расплылась от удовольствия.

— Принцип один, — стала объяснять она секрет красивого интерьера, — обставляться с нуля, не тащить в новый дом старья. Если что-то нравится или дорого как память — возьми в качестве цитаты из прошлого, но надо понимать: ты это тащить с собой не обязана. Я просто раздала старые вещи. Они же хорошие. И для кого-то стали новыми.

— Картины тоже новые? — полюбопытствовала Прасковья.

— Абсолютно. Куплено на выставке дипломных работ. Поддержала молодых художников.

— Галина, а что за пейзаж в комнате, которую вы нам отвели? — спросил Богдан.

— Это Кипр. Мы очень любим Кипр. Был у нас домик на Кипре, но потом стало… не то, что запрещено иметь недвижимость за границей, но… для таких, как мы, стало слегка не… комильфотно что ли. Ну, мы и продали.

— А почему стало не комильфотно иметь дом на Кипре? — с интересом спросил Богдан. — Я сильно отстал от жизни.

— Ну, как сказать… я и сама толком не знаю. Вот Иван и Прасковья лучше объяснят.

— Видите ли, Богдан, — вступил в разговор хозяин дома, — сейчас происходит процесс… как бы его назвать? Ну, скажем так: очищения власти от собственности. До небезызвестной Вам бучи многие чиновники были просто владетельными грандами. Ну а после