Этот день оказался очень загруженным и чрезвычайно утомительным. Опера и их спутники вышли на маршрут в десятом часу утра и вернулись в поселок почти в семь вечера.

На сей раз Брыгин повел их чуть более пологой и удобной тропой. Экскурсанты преодолели сопку Голую и оказались у края серного поля. Стас втянул носом едкие ароматы и констатировал, что именно такая атмосфера и должна быть у главных ворот преисподней.

Опера шагали следом за краеведом по каменистой равнине, хрустящей под ногами и сплошь усыпанной кристаллической серой. Даже через толстые подошвы берцев они чувствовали жар глубин. Брыгин пояснил, что снега здесь не бывает никогда, даже в самые сильные морозы.

Путешественники поднялись на другой край долины и направились к сопке Западной. Идти пришлось по пересеченной местности, изобилующей валунами, кустарниками, расщелинами, озерцами неведомой глубины с таинственной темно-синей водой. Они напоминали глаза каменного великана, обрамленные ресницами хвойных деревьев.

Эти необычные водоемы краевед почему-то старался обходить подальше. Стас собрался ополоснуть в одном из них руки и набрать во фляжку свежей воды взамен прежней, уже успевшей нагреться.

Брыгин резко пресек его намерения.

— Туда нельзя! — заявил он.

На расспросы оперов о причинах такого запрета он немногословно пояснил, что к этим «глазам» подходить опасно. Почему — краевед и сам не знал. Но так говорили старики из числа первых русских поселенцев.

Сопку Западную они обошли достаточно быстро. Это был высокий каменистый холм с круглой вершиной. Он почти сплошь порос хвойным редколесьем. На обширных полянах были видны тропинки, протоптанные сборщиками ягод.

Далее их путь пролегал мимо большого горячего озера, замеченного вчера с сопки Голой. Из него к океану убегала небольшая речушка, берега которой поросли бамбуком.

Здесь по общему решению был сделан первый привал. Время перевалило за полдень. Пришла пора подкрепиться. Как оказалось, в этом озере было можно и даже нужно купаться. Вода в нем оказалась по-настоящему целебной. Для питья они набрали воды в ручье, который краевед назвал Живым.

Обследование сопки Рогатой заняло около пяти часов. Ее крутые, даже обрывистые склоны густо поросли кедрачом и пихтой. В сравнении с почти по-домашнему уютной Западной, эта сопка смотрелась угрюмой и неприветливой.

Исследователям почти сразу же удалось найти вход в подземелья. Он напоминал тот, что находился у сопки Голой, и тоже был взорван. Это место располагалось на восточном склоне Рогатой. От него к океану вела дорога, вырубленная в скалах. Опера прошли по ней до берега и увидели остатки причала для малотоннажных судов, полуразрушенного временем.

Бокового входа, случайно обнаруженного Ржановым, им найти так и не удалось. Зато они обнаружили несколько штолен и каменных россыпей, где, скорее всего, совсем недавно кто-то добывал хризолиты.

Московские гости и их спутники с немалым трудом взошли на вершину сопки Рогатой. На этот путь у них ушло больше получаса. Здесь они увидели канавку в форме спирали, закрученной против часовой стрелки. Ее неведомо когда кто-то вырубил в голом камне вершины, обрамленной по бокам двумя циклопическими острыми пиками.

— Это, наверное, айны когда-то соорудили, — предположил Рыдалов.

— Нет, Эдик, — не согласился Брыгин. — Айны были анимистами. Они обожествляли животных. У них главными были медведь и орел. А это совсем другая культура. Спираль наверняка вырублена несколько тысяч лет назад, когда айнов тут и в помине не было. Что будем делать дальше, друзья мои? Мне думается, что здесь, на Рогатой, искать нашего Фантомаса бесполезно. Лучше все силы сосредоточить на Голой. Да, тут, безусловно, тоже есть подземелья, но он прячется не в них.

— Да и хрен с ним! Никуда он от нас не денется, — заявил Крячко. — В конце концов, стоило прогуляться сюда хотя бы ради того, чтобы увидеть всю эту красоту. Это мы только по одной стороне подковы прошли, и то не до конца! А есть еще и другая! Давайте прогуляемся на тот край острова попозже, когда закончим охоту на Фантомаса. Кстати, есть предложение на обратном пути еще разок окунуться в горячее озеро. Оно мне так понравилось! Почему у нас в Подмосковье нет такого же?

Еще одна ночь прошла без каких-либо чрезвычайных происшествий.

Отправляясь на завтрак, опера у калитки столкнулись с Рыдаловым, который пришел за своей аппаратурой.

Эдуард ускоренно промотал видеозапись и с досадой сообщил:

— Голяк! Даже мышь не прошуршала. Странно это все! Не иначе наш Фантомас готовит какой-то сюрприз. Боюсь, приятным нам он не покажется.

Того же мнения были и опера. Даже во время завтрака они обсуждали варианты того, какую каверзу мог сейчас готовить Фантомас, он же, скорее всего, Цымасов.

Гуров предполагал вероятность достаточно громкой, но не самой кровавой акции. По его мнению, Цымасов вовсе не был дураком. Этот парень прекрасно понимал, что если за ним начнется настоящая охота, с участием спецназа, то он сдуется в один момент. Поэтому, вероятнее всего, Борис сейчас готовил себе пути к отступлению. Он собирался напоследок устроить что-то демонстративно громкое, но не уголовное, и унести ноги в Японию.

Стас придерживался несколько иного мнения. Он предполагал, что Фантомас, наоборот, попытается взять за горло всех жителей поселка и их, московских оперов, чтобы показать свое могущество. Тем более что у него на руках есть некая загадочная штуковина, губительно действующая на здоровье людей.

В течение дня они провели уйму встреч, выясняли и уточняли обстоятельства былых происшествий.

Лев Иванович переговорил с Альбертом Юрчуком, который, как оказалось, проживал в десяти минутах ходьбы от гостевого дома. Впрочем, достаточно предметно побеседовать с бывшим плохишом сыщику не удалось. Тот был в не слишком вменяемом состоянии. К тому же, глянув на толстячка с пивным животом, Гуров понял, что этот вариант полностью отпадает.

Повидался он и с Петей Косячком. Лев Иванович с первых же минут общения убедился в том, что на фоне этого субъекта барон Мюнхгаузен смотрелся бы весьма бледно.

Стас встретился с родственниками кочегара, убившего себя ножом. При разговоре с ними он выяснил, что тот страдал тяжелым психическим расстройством и порезал себя сам, без всякого вмешательства извне.

Совсем недавно выяснилось, что дочь Синевых никто не похищал. Она бежала на материк от излишней родительской опеки, вышла замуж и возвращаться в Тихий не собиралась.

Крячко пообщался и с родственниками людей, умерших от сердечного приступа. Из их рассказов он сделал вывод, что все эти бедолаги не пережили точно такого же воздействия, как и то, которое испытал он сам.

К вечеру Лев Иванович и Станислав при участии Андронкина отметили на карте места чрезвычайных происшествий. Они с удивлением обнаружили, что все эти точки выстраиваются в лучи, сходящиеся на доме одиннадцать по улице Горной!