ветер, ну, а я проникал пальцами в Куколку. Мокрая и горячая, она снова не сдержалась и кончила. Водитель, глотая слюни, поглядывал в зеркало заднего вида.

— Любимый… — пьяным взглядом смотрела на меня Куколка. Её рука гуляла в моих штанах вверх и вниз, сжимая моё хозяйство от нетерпения.

— Потерпи ещё немного, — улыбнулся я уголком губ, а она облизнулась…

…Расплатившись с работником на ресепшене отеля, мы ворвались в лифт, где продолжили чуть ли не пожирать друг друга, игнорируя пару пожилых людей, смотрящих на нас с осуждением. И не спится старикам.

Наш этаж. Коридор с красным ковром, множество комнат и желанная дверь, что я открыл ключом картой.

Мы влетели в номер, целуясь и сбрасывая с друг друга одежды. Опрокинули с тумбы светильник, зацепили кофейный столик и рухнули на белоснежную кровать уже голые.

Куколка раздвинула ноги, а я налёг сверху. Секундная пауза, и я вошёл в неё. Неспеша, со вкусом. Как заправный дегустатор. Ощущая каждый пройденный сантиметр её влажной тугой сокровищницы.

— О, Боже… Да… — горячо простонала Куколка.

— Ты супер… — прорычал я довольно.

От чего она благодарно принялась осыпать меня поцелуями.

— Быстрее… — прошептала она.

— Нет, — ухмыльнулся я. — Не торопись, Куколка, всё будет, — глумливо прошептал я, продолжая её чрезвычайно медленно иметь.

Она ёрзала подо мной, как змея, схватила меня за ягодицы, пытаясь ускорить темп. Но я продолжал издеваться. Медленный секс. Он на грани похоти и зуда. Монашки от такого сходили с ума, раскрывая истинную животную суть. Когда смесь удовольствия и стресса в Куколке прибавилось, я практически вышел из неё, а затем… Затем резко и жёстко вошёл.

— Ааааххх… Господи! Да, любимый! — её лицо в гримасе было прекрасным.

А дальше всё для меня было, как в тумане. В кровавом, безудержном и безумном тумане. Обрывки, в части из которых Куколка со стонами скакала на мне, следом картина менялась, и я грубо наматывал её волосы на кулак, находясь сзади. Я имел её жёстко, быстро, рванным темпом. Заходил резко. Заходил плавно. Она кончала. Кончал и я. Ей на оттопыренную задницу. На грудь. В рот.

Перед рассветом, я поднялся с частично окровавленных простыней, весь взмокший, но довольный. Куколка лежала на двуспальной кровати и слабо дышала. На её шее отчётливо виднелись следы укуса из которого текли маленькие дорожки крови. Длинные чёрные волосы раскиданы на подушке, всё тело, источающее испарину, покрыто потом. Она была жива. Убивать такую красоту я не собирался. Даже у таких, как я, есть правило — Жизнь за кровь. Только касается оно тех, кто не перешёл мне дорогу.

Полюбовавшись несколько секунд столь замечательной картине, я бросил взгляд на зеркало, что было дверцей шкафа. В отражении на меня смотрел всё тот же Райан Купер. Мальчишка, тело которого я занял и жизнь которого проживаю. Вот только глаза… Кроваво-красные. Они полыхали и в их глубине я видел себя прошлого. Первородного вампира, прозванного когда-то Беррада.

Открыв дверь балкона и впустив свежий воздух, вышел наружу и вдохнул полной грудью. Номер находился на двадцать втором этаже и сейчас, как на ладони, передо мной раскинулся Нью-Тейко.

Ночная жизнь ещё кипела, будто бы не замечая хаоса и паники, что творилась в северной части города. Я видел, как там, вдалеке, парили дирижабли ЦАГ. Видел, как тьму освещали последствия битвы в виде пожаров и зарева. Где-то там герои до сих пор ищут чудовище, которое спокойно смотрит на их потуги и ухмыляется.

Опустив глаза, посмотрел на свою руку и та преобразилась по моему желанию. Острые когти сменили пальцы, вены набухли от мощи, а мышцы налились силой.

Интересовало ли меня, что ЦАГ предпримет дальше? Да, но не более, чем слона, которого пытался укусить комар. Они не оставят своих попыток устранить того, кто носил личину Призрака, а значит охота продолжится. А там, где охота, там и кровь. Замкнутый круг, который более не разорвать. Впрочем, эту охоту начал не я… Но и жертвой становится не собираюсь. Пусть приходят. И я вновь утоплю их в крови, указав им место.

— Ликом пригож, а речами умилен, — тихо запел я старую песню из моего мира.

— Только в глазах, стоит холод могильный…

— На порог он придёт, договор заключить…

— Кровью твою испьёт, взамен жизнь сохранив… — мой тихий голос подхватывал ветер, унося с собой.

— Бойтесь детей ночи приходящих на порог…

— Нет спасения, нет мольбам…

— Только кровь от колотых ран…

Услышав доносящийся из квартиры протяжный стон Куколки, я ухмыльнулся и, бросив последний взгляд на дирижабли, зашёл обратно в номер. Впереди ещё час до рассвета. А значит пора завтракать…

Глава 17

Спустя двое суток…

В остеклённом небоскрёбе, принадлежавшем Центральной Ассоциации Героев, проходило важное совещание. На шестьдесят пятом этаже, в огромном актовом зале с панорамными окнами, за массивным столом восседали те, кого в империи часто называли Спектрами Аркадии. И хоть большинство мест было занято, три из них пустовали, что создавало гнетущую атмосферу.

Прибыв на место бойни, а по-другому северные районы Нью-Тейко сейчас не назовёшь, герои так и не нашли наёмника S-ранга с позывным — Призрак, устроившего всё. И хоть Спектрам доводилось сражаться с сильными злодеями, разрушающими города и убивающими их коллег, они ни разу не видели ничего подобного. Форменный Ад. Вот во что превратился север города. Огромное количество тел. Разорванных, насаженных на разнообразные предметы, порванных, придавленных и обескровленных. Крови было столь много, что разрушенные дороги улиц блестели в свете солнца, стоило тому выйти и разогнать ночь. Даже сейчас, когда прошло два дня безрезультатных, но не закончившихся поисков Призрака, службы до сих пор вывозили трупы и разбирали завалы. Кем бы наёмник ни был, он убил столько героев, что верхушка руководства ЦАГ выставила его поимку в приоритет. Их можно было понять, ведь более девяноста процентов филиала Ассоции, базирующегося в Нью-Тейко, оказались вырезаны.

Раздался звонкий колокольчик, и все присутствующие герои элитной десятки с разными эмоциями, начинающимися хмуростью и заканчивающихся безразличием, посмотрели на двери лифта. Из кабины вышла облачённая в серебряные доспехи Артурия. Светлые волосы убраны в хвост, в красных глазах задумчивость. Как всегда собранная и серьёзная. Цокая по плиточному полу сапогами, она подошла к своему месту за столом, положила сиреневую папку и бросила взгляд на два пустующих кресла, что вызвало тяжёлый вздох.

— Ну, что выяснила?