Если у дверных звонков бывает интонация, то интонация этогозвонка была тревожной.

— Боже мой! — вскрикнула Лола. — Только этогоне хватало! Неужели это Ленька уже пришел? Да нет, не может быть, он открыл быдверь своими ключами!

Звонок снова зазвонил, причем на этот раз он звучал ещеболее тревожно.

— Полундр-ра! — выкрикнул со шкафа Перришон, дажепрекратив лакомиться миндалем. — Пр-ротечка!

Это слово сыграло решающую роль. Как многие женщины, Лолаотносилась к водопроводным трубам и сантехнике с трепетом и почтением, как квысшим и непостижимым силам природы, и больше всего на свете боялась, что либов ее квартире лопнет труба и зальет нижних соседей, либо соседи сверху зальютих с Леней чудесную квартиру.

Ее внутреннему взору уже представились столпившиеся переддверью соседи с нижнего этажа, размахивающие руками и призывающие на ее головувсевозможные несчастья.

Забыв обо всем на свете, Лола бросилась в прихожую и открыладверь…

На лестнице никого не было.

На всякий случай она даже вышла на площадку и, перегнувшисьчерез перила, заглянула в лестничный пролет…

На лестнице было пусто и тихо, как в театре ранним утром.

Ничего не понимая, Лола вернулась в квартиру и закрыла засобой дверь.

И в ту же секунду звонок снова зазвонил.

На этот раз он звучал как сигнал воздушной тревоги восажденном городе.

Нервно вздрогнув, Лола снова распахнула дверь.

За ней по-прежнему никого не было.

— Да что же это такое! — воскликнула она,захлопывая дверь. — Мальчишки, что ли, безобразничают?

И едва она закрыла дверь — звонок снова залился резкимистерическим звоном.

На этот раз Лола не стала открывать дверь — она подкралась кней и осторожно посмотрела в глазок.

На лестнице было пусто!

«Я, наверное, схожу с ума! — подумала она, протираяглаза. — У меня начались слуховые галлюцинации!»

Она прислонилась к стене и прикрыла глаза.

Звонок снова зазвонил.

Лола открыла глаза и посмотрела наверх… и вдруг увидела усебя над головой, на вешалке для шляп, попугая. Точнее, попугаиху — Лола уженаучилась отличать Марусю от Перришона.

Маруся издевательски поглядывала сверху на растеряннуюхозяйку.

— Так это ты, зараза? — воскликнула Лола всердцах. — Это ты изображаешь звонок, чтобы свести меня с ума?

— Маруся хор-рошая… — неуверенно проговорилапопугаиха, наклонив голову набок. — Марусе орешков… орешков, сахарку!

— Орешков тебе?! — рявкнула взбешеннаяЛола. — Я тебе сейчас всыплю на орехи!

И тут она вспомнила про рыбу.

Издав истошный вопль, Лола понеслась на кухню — спасатьсегодняшний обед.

То, что она там застала, превзошло все ее ожидания: Аскольдс глухим рычанием, доказывающим его близкое родство с львами и тиграми, терзална полу остатки рыбы.

— Вот я тебе! — Лола с боевым воплем и с тапкомнаперевес бросилась на кота.

Аскольд понял, что на этот раз ему действительно здорововлетит, и, прижав уши, кинулся наутек.

Лола схватила то, что осталось от рыбы.

К счастью, рыба еще не совсем разморозилась, поэтому большаяее часть уцелела от кошачьих зубов.

Со шкафа раздался разочарованный голос Перришона:

— Тр-рагедия! Заговор-р пр-ровалился!

— Ах вот как! — Лола погрозила попугаютапком. — Вы это задумали всей шайкой? Ну вы у меня дождетесь!

Лола отмыла спасенный трофей, уложила подготовленную рыбу встеклянную форму, выдавила на нее сок лимона и укрыла «шубой» из мелконарезанного лука и тертой морковки. Смазав сверху майонезом, она сунула форму вдуховку и перевела дух.

Леня явился с большим пакетом, в котором уместилисьсливочный кекс с изюмом, две пачки печенья и полкило шоколадных конфет вразноцветных бумажках.

Он съел большую тарелку наваристого грибного супа и двепорции запеканки, после чего Лола налила ему ароматного золотистого чая вбольшую кружку, на которой был изображен близкий родственник кота Аскольда.

— Ну, — спросила Лола, — ты будешь думатьвслух, или я могу быть свободна?

— Погуляй пока, — не слишком вежливо ответил Леня,чему Лола только обрадовалась, поскольку ей безумно надоело торчать на кухне,да и руки еще пахли луком.

Леня отрезал солидный кусок сливочного кекса и началразмышлять.

Прохор Петрович работал настройщиком роялей, стало быть,ходил по разным квартирам. Нетрудно предположить, что у дирижера Томашевскогодома был рояль, уж не без этого. Старик был вхож в дом, очевидно, его считализа приличного человека и не слишком за ним присматривали. Вот он и отплатил захорошее отношение — упер у хозяина дорогую марку. Но украл он ее не просто так,а решил подменить. Дирижер все время на гастролях — небось не часто своимсокровищем любуется. И с налету не определит, настоящий у него «Маврикий» илиподдельный. Стало быть, взял марку у Томашевского, отдал граверу, получилобратно ее же плюс копию, и что? Положил марку на место. Рискованно, но вполневыполнимо, Прохор Петрович, как Леня его представляет, человек решительный. Нонеумный, поскольку номер с фальшивой маркой и Шершнем не прошел бы. Ну положим,Шершень в марках не разбирается, но нашел бы уж он специалиста, который все емуразъяснил бы. И тогда старичку придет конец. Если только он не успеет вовремяудрать. А что, сумел же он от бандитов смыться…

Леня поискал на тарелке кекс и с удивлением отметил, что неосталось ни кусочка. Тогда он придвинул поближе вазочку с печеньем и продолжалдумать.

Наше дело — отмазать клиента, оградить его от преследованиялюдей Шершня. Да еще хорошо бы хоть каких-то денег за это дело получить, а тоЛолка ему всю плешь проест. «Сам же говорил — мы никогда не работаем даром!» —скажет она, и будет права. Леня сам установил такие правила, и нужно ихвыполнять.

Он тяжело вздохнул и перевернул вазочку. От печенья осталисьодни крошки. Снизу раздалось требовательное тявканье Пу И.

— Папа не жадный, — сказал Леня, предложив ему крошки.

Песик рыкнул сердито и ушел, обиженно подволакивая лапы.Леня пожал плечами и развернул конфету.

Знать бы точно, лежит ли марка у дирижера в квартире. Еслинет, то в любой момент может разразиться скандал, когда он хватится пропажи.Если же Прохор Петрович успел положить ее на место, то дело сводится к разборкемежду бандитами и тогда нужно применять совсем другую тактику ведения дела.

— Крути не крути, — сказал Леня, запихивая в ротпоследнюю конфету, — а придется к дирижеру идти, проверить, на месте лимарка.