– Да. Одиночными, – сказал Краузе.

Он забыл про усталость в ногах, про ноющие ступни; на этот раз напряжение нарастало не так быстро, но теперь, когда требовались быстрые решения, он вновь был напружинен и собран.

– Локатор докладывает…

– Перископ! – перебил другой телефонист. Одновременно с его словами все в рубке услышали крик впередсмотрящего. – Баковый впередсмотрящий видит перископ прямо по курсу.

Краузе поднял бинокль. В то же мгновение заработала сорокамиллиметровка правого борта, чуть впереди мостика. Затем тишина. Краузе только успел заметить всплески от сорокамиллиметровых снарядов, как два телефониста заговорили разом.

– Локатор первый, – распорядился Краузе.

– Локатор докладывает контакт на пеленге один-шесть-четыре, дистанция две тысячи ярдов.

– Баковый впередсмотрящий докладывает, перископ исчез.

– Орудие сорок два открыло огонь по перископу прямо по курсу. Попаданий нет.

У этого немца определенно свои методы. Он не доверяет гидроакустике. Не в силах устоять перед искушением всплыть и посмотреть в перископ. Как он поступит, обнаружив, что нос «Килинга» указывает прямо на него? Скорее всего, круто повернет. Но куда? Поперек курса «Килинга» или машинально назад? И уйдет вниз или останется на перископной глубине? Уйдет вниз, скорее всего.

– Установите большую глубину, мистер Нурс.

– Есть, сэр.

– Локатор докладывает контакт прямо по курсу, дистанция тысяча пятьсот ярдов.

Значит, подлодка идет поперек его курса. Вероятно, повернула влево.

– Право помалу до курса один-восемь-ноль.

– Есть право помалу до курса один-восемь-ноль. На румбе один-восемь-ноль.

– Локатор докладывает контакт прямо по курсу, дистанция тысяча триста ярдов.

Значит, он угадал маневр подлодки. Она круто повернула. Лучше добавить еще десять градусов.

– Право помалу до курса один-девять-ноль. – Затем в рацию: – Контакт идет поперек моего курса, дистанция тысяча триста ярдов. Я поворачиваю вправо.

– Вас понял, сэр.

– На румбе один-девять-ноль.

– Очень хорошо.

– Локатор докладывает контакт на пеленге один-восемь-ноль, дистанция тысяча сто ярдов.

Десять градусов влево? Подозрительно. Впрочем, если бы гидроакустик одновременно доложил о доплеровском эффекте, было бы еще подозрительнее. Ждать. Ждать.

– Локатор докладывает контакт на пеленге один-семь-пять, дистанция тысяча двести ярдов.

Вот оно. Немец поворачивает прочь. Последняя команда была не просто ненужной – Краузе потерял время и увеличил разрыв. Он ощутил досаду на себя, но это чувство сразу прошло. Насколько сильно повернет лодка? Поворачивать за ней или упредить?

– Лево руля. Курс один-семь-пять. – В рацию: – Контакт поворачивает. Я поворачиваю влево.

– Вас понял, сэр.

– Контакт на пеленге один-семь-два, дистанция тысяча двести ярдов.

Ждать. Ждать. Ждать.

– Контакт на пеленге один-шесть-шесть, дистанция постоянная тысяча двести ярдов.

Значит, она поворачивает кругом и очень медленно.

– Лево на борт. Курс один-пять-пять. – В рацию: – Я все еще поворачиваю влево.

– Вас понял, сэр.

– Локатор докладывает контакт прямо по курсу, дистанция тысяча.

Он отыграл очко. Сократил разрыв на двести ярдов, и цель по-прежнему прямо по курсу. Надо развить успех, еще раз упредить подлодку.

– Лево на борт. Курс один-четыре-ноль.

Они продолжали кружить, приближаясь к точке равновесия.

– Дикки – Джорджу! Дикки – Джорджу! Контакт, сэр. Пеленг ноль-шесть-четыре, дистанция тысяча.

– Давайте на него.

Крыса увернулась от одного терьера и бежала прямо в пасть другому. Жаль, что оба терьера практически беззубые. Краузе смотрел, как «Додж» лег на новый курс, затем чуть повернул раз и другой вслед за подлодкой. Думать надо было быстро. Через сто восемьдесят секунд на теперешних курсах корабли столкнутся. Долгие секунды в охоте на подводную лодку, отчаянно короткие, когда под прямым углом сходишься с другим кораблем. Надо уступить дорогу, причем так, чтобы оказаться в наиболее выгодной позиции, если атака «Доджа» не достигнет цели.

– Право на борт. Курс ноль-восемь-пять. Идите прежним курсом, Дикки. Я поворачиваю вправо.

– Вас понял, сэр.

И вновь долгие секунды, когда можно только наблюдать, побежит ли крыса в зубы другому терьеру или вновь увернется, слушать пеленги по локатору, решать, оптимален ли нынешний курс. «Додж» все еще поворачивал вправо. Пора ли снова повернуть влево?

– На румбе ноль-восемь-пять.

– Торпеды! – крикнул телефонист.

Секунда на раздумье. Корма подлодки указывала точно на правый траверз «Килинга», а нос, насколько Краузе мог судить, не был повернут к «Доджу». «Додж» далеко, «Килинг» близко. Немец знает, что «Килинг» рядом, а о приближении «Доджа», возможно, не знает. Клинки сошлись. Одна секунда – одна десятая секунды – на раздумье. Торпеды выпущены по «Килингу».

– Право на борт. Курс один-семь-ноль.

Поворот на угол чуть меньше прямого. Торпеды выпущены так, чтобы пройти чуть впереди нынешней позиции эсминца; с учетом продвижения он будет сейчас почти параллельно их курсу.

– Все машины вперед самый полный!

– Торпеды приближаются! – сказал телефонист.

– Докладывайте, как вас учили, – рявкнул Краузе. – Повторите.

– Локатор докладывает, торпеды приближаются, – запинаясь, выговорил телефонист.

Абсолютно необходимо, чтобы телефонисты рапортовали по форме, иначе начнется хаос.

– На румбе один-семь-ноль, – сообщил рулевой.

– Очень хорошо.

Теперь можно подойти к рации, которая требовала его внимания.

– По вам выпущены торпеды, сэр! – взволнованно произнес канадский голос. – Я вижу, вы повернули.

– Да.

– Удачи, сэр.

Пожелание удачи человеку, который может погибнуть через десять секунд. Пожелание удачи кораблю, который вскоре может вспыхнуть огнем или пойти на дно. Краузе сделал лучшее, что мог, – развернул корабль параллельно курсу торпед. По команде «самый полный ход» винты «Килинга» принялись вращаться еще быстрее, преодолевая инерцию корабля, – это может отклонить движущиеся на них торпеды, особенно если те были выпущены в расчете на неглубокую осадку эсминца. В любом случае ускоренное вращение винтов уведет «Килинг» на несколько ярдов дальше от точки, в которую целила подлодка, а каждый ярд, каждый фут на счету. Даже дюйм может определить разницу между жизнью и смертью, хотя, конечно, важны не жизнь или смерть сами по себе, а победа или поражение.