– Одерживай! – заорал Краузе. – Лево на борт!

Он вернулся в рубку, принуждая себя мыслить хладнокровно; по счастью, монотонный голос телефониста настраивал на нужный лад.

– Локатор докладывает, сигнал неразборчивый.

Акустик внизу методично выполнял свою работу, то ли не зная, что творится наверху, то ли дисциплинированно не обращая на это внимания.

– Одерживай! Так держать!

Краузе на глаз оценивал курс «Доджа» и пытался угадать следующий маневр субмарины.

– Дикки – Джорджу! Дикки – Джорджу!

– Джордж – Дикки. Прием.

– У нас нет контакта, сэр. Видимо, чересчур близко.

Вчера бы в такой ситуации сбросили полную серию бомб; сегодня об этом не могло быть и речи. Безумие тратить оставшийся боезапас «Доджа» ради одного шанса из десяти, что подлодка окажется в той части трехсотярдного круга, где эти бомбы смогут причинить ей вред.

– Сохраняйте этот курс. Я пройду у вас за кормой.

– Есть, сэр.

– Лево руля! Одерживай! Так держать!

– На румбе… – начал рулевой, но Краузе не слушал цифр. Он надеялся пересечь кильватер «Доджа» на таком расстоянии, чтобы у локатора был шанс поймать эхо подлодки; скорость «Доджа» раза в два больше скорости субмарины, значит в этой области и надо искать. При заклинившем руле субмарина будет удерживаться под водой за счет дифферента балластных цистерн; даже в погруженном состоянии можно исправить поломку…

– Джордж! Джордж! Вот она!

Краузе глянул в сторону «Доджа» справа по курсу и не различил ничего, кроме самого сторожевика, который по виду мирно скользил вперед.

– Слишком близко! – произнесла рация.

И тут в трубке загремела стрельба. Через секунду ее звук донесся по воздуху. «Додж» быстро поворачивал влево. Палили орудия, над водой разносился треск пулеметных очередей. «Додж» повернул. На фоне его борта отчетливо виднелся силуэт всплывшей подлодки, серый на сером, носом к корме корвета; они кружили, словно ловя друг друга за хвост. В тот миг, когда «Додж» повернул к «Килингу» боком, в его борту открылся огромный красный глаз и подмигнул Краузе. Посередине между ними из моря встал водяной столб; что-то черное вырывалось из основания столба и, быстро-быстро кувыркаясь, пронеслось над головой с ревом, словно от стремительно летящего поезда подземки. Четырехдюймовка «Доджа» выстрелила с максимальным углом склонения, и снаряд срикошетил от воды, но, по счастью, пролетел высоко и не задел «Килинг». Трудно винить комендоров: «Додж» быстро поворачивал, «Килинг» пересекал его кильватер, и ситуация менялась ежесекундно – они не могли предвидеть, что «Килинг» окажется на линии огня.

Новые раскаты, новый стрекот со стороны кружащих корвета и подлодки. Немец, видимо, отчаялся исправить поломку и всплыл отбиваться в надводном положении. Лодка подошла к «Доджу» практически борт к борту, артиллеристы выбежали на мокрую палубу и открыли огонь. Их орудия бьют в более высокий «Додж», а тот не может ответить. Четырехдюймовые снаряды крушат маленький хрупкий корвет.

Казалось, прошло всего мгновение, а корабль и подлодка уже описали половину круга; теперь Краузе видел нос «Доджа» и корму субмарины, уже исчезающей за другим бортом корвета.

– Право на борт! – скомандовал Краузе. Он так засмотрелся на происходящее, что позволил «Килингу» уходить прочь от места сражения. – Одерживай! Так держать!

– На румбе…

– Очень хорошо. Командиру артчасти. «Не открывать огонь, пока не будем в хорошей позиции для стрельбы».

Внезапная вспышка на «Додже»; из-под его мостика повалил дым. Значит, у подлодки по меньшей мере одно попадание. Корвет и подлодка снова поворачивали, а Краузе уходил прочь, словно задумавшаяся старушка, чей песик сцепился с чужой собакой.

– Артчасть отвечает: «Есть, сэр».

Надо отойти, повернуть и двинуться назад. Если точно и хладнокровно рассчитать время, он сумеет вмешаться в поединок. Придется пойти на таран – отодрать подлодку от «Доджа», как присосавшегося клеща. Это сложно и опасно, есть риск сорвать «Килингу» днище, но попытаться стоит, невзирая на риск. Они поворачивают против часовой стрелки, лучше зайти с такого же поворота, это увеличит шансы на успех.

– Лево руля!

Долгие, долгие секунды, пока «Килинг» поворачивал.

– Одерживай.

Покуда Краузе внутренне собирался, готовясь идти на таран, ситуация снова изменилась. Напряженный, как струна, он смотрел в бинокль, выбирая подходящий момент, и тут «Додж» словно заколыхался в окутавшем его дыму и остановил поворот. Комптон-Клоуз переложил руль. Это потребовало резкой перемены планов и новой череды команд.

– Право руля! Капитан – артчасти. «Товьсь открыть огонь по цели с левого борта». Одерживай! Так держать!

«Килинг» развернулся левым бортом к «Доджу» и подлодке. Все пять пятидюймовых орудий навелись на цель. Подлодка, застигнутая врасплох резким маневром «Доджа», продолжала поворот, и расстояние между ними увеличивалось. Десять ярдов… двадцать ярдов… пятьдесят ярдов… и, прежде чем подлодка вновь свернула под защиту противника, грянули орудия, словно раскат грома в соседней комнате. Весь «Килинг» сотрясся, как от приступа кашля. Море вокруг серой подлодки как будто вздыбилось, так часто и близко к ней падали снаряды; серый прямоугольный мостик еле различался в середине водяного бугра, словно в стеклянном пресс-папье. И там же, в середине, вновь и вновь возникали оранжевые вспышки рвущихся снарядов. Там же на миг возник алый диск, всего один раз. Сквозь канонаду и вибрацию отдачи Краузе услышал оглушительный треск; «Килинг» содрогнулся так, что все зашатались, а взрывная волна прокатилась по рубке, как вздох. Не успели они восстановить равновесие, как орудия смолкли. Наступила неестественная тишина, и Краузе успел испугаться, что все главные орудия вышли из строя, но взгляд за борт сразу его успокоил. Подлодка исчезла. Во вспененной воде ничего не было. Окуляры бинокля, который Краузе снова поднял к глазам, били по ресницам, пока он не унял дрожь в руках. Ничего? Нет, что-то там точно плавало. И что-то возникло и пропало, возникло и пропало снова – не странные гребни волн, а два огромных пузыря один за другим лопнули на поверхности.

Тут неестественная тишина закончилась, и Краузе услышал звуки вокруг: треск, лязг, крики. Он глянул с крыла мостика на корму и увидел сквозь дым гнездо покореженного металла. Не без усилия он вспомнил, что там должно быть. Барбет двадцатимиллиметрового орудия левого борта сразу за стеллажами для глубинных бомб исчез – исчез начисто. Из-под разорванной и покореженной палубы валил дым, в бледном свете дня различались языки огня, а чуть дальше блестели медные боеголовки торпед в четырехтрубном аппарате. У Краузе пронеслась мысль о Дальгренском эксперименте перед самой войной. Этот эксперимент, к удовлетворению всех (кроме погибших), показал, что тротил взрывается после нескольких минут нагрева.

Петти, командир аварийно-восстановительной части, без фуражки, взволнованный, бежал к огню во главе своей команды. Ему вообще не следовало покидать центральный пост. Его люди тащили шланги. Краузе внезапно вспомнил, что там хранится.