имеет все признаки «генерального конструктора сталинской эпохи»…

Помните, да?

Другого такого же пробивного, как эфиопский чёрный носорог — я среди товарищей красных командиров, пока не вижу. Разве что «коллективный разум» из тех — кто был приглашён кроме него. Так это, запасной вариант на случай фиаско с главным претендентом.

Всем Михаил Тухачевский устраивает меня на роль «главного конструктора» национальной военной доктрины, за исключение одного пункта:

«(Должен) иметь реализуемую в тех условиях — при существующем оборудовании, технологиях, материалах и квалификации работников, идею самой „вундерваффли“».

Все идеи Тухачевского, от технических до чисто военных — бредово-фантастические и, нереализуемы в настоящих условиях.

Ну, так за мной не заржавеет!

— «Михаил Тухачевский»? — изумлённо-возмущённо переспрашивает Слащёв, — так ведь это… Это — мерзавец!

Сделав успокаивающее движение:

— Ничего страшного. Как говорил вождь всемирного пролетариата, товарищ Ленин: «Иной мерзавец — нам тем и полезен, что он мерзавец».

Несказанно охренев, тот только и смог произнести:

— Да… Велик человек был… Во всём без исключения, велик!

Подождав когда он в очередной раз закурит, спрашиваю:

— Так что, Яков Александрович? Какой будет ответ на мои предложения? Я Вас не неволю: если не хотите сотрудничать со мной по обоим предложениям — выберите какое-либо одно, на своё усмотрение.

Однако, вижу — менжуется и хорошо понимаю по какой причине.

— Если же Вас смущает, что дифирамбы будут петь про Мишку Тухача — а не про Вас, любимого, то позвольте мне прочесть стихи:

— 'Мы говорили в дни Батыя,

Как на полях Бородина:

Да возвеличится Россия,

Да сгинут наши имена![4] '.

— Вам, товарищ генерал, что важнее: ездить или «шашечки» носить?

Это произвело должное впечатление. Скомкав картонный мундштук выкуренной папиросы в кулаке и вышвырнув её в форточку, Слащёв выпрямился и произнёс, протягивая мне руку:

— Другой бы на моём месте не согласился, Серафим Фёдорович! Однако, найдя в Вас ещё большего авантюриста — чем я сам, принимаю оба ваших предложения.

Крепким мужским рукопожатием, наш договор был закреплён.

* * *

— Тут ещё одна заморочка, Яков Александрович…

— «Заморочка»? Это, какая же?

— В виде «Слащёва-Крымского» — Вы мне не нужны. За Вами, я уверен — бдительно присматривают товарищи из «ОГПУ» и, своим громким именем и вызывающим поведением — Вы погубите меня и все мои начинания.

Облизнув языком губы, тот:

— Поведение я сменю, не беспокойтесь. А что мне прикажите делать с моим «громким именем»?

— Для блага России, генерал Слащёв должен умереть, сгореть и птицей Феникс — возродиться вновь из пепла с новым именем. Вы понимаете, про что я?

— Вполне.

— Согласны?

— Согласен.

В азарте от прухи, потираю руки:

— Как сказал «автомобильный король» Америки — Генри Форд: «Время — деньги!». Поэтому всё надо проделать очень быстро, в три месяца, чтоб успеть к новому учебному году. Первым делом Вы должны официально развестись и расстаться с Ниной Николаевной…

Конечно, вновь удивляется, но уже как-то вяло:

— Даже, вот как?

Устал удивляться, по ходу.

— Даже, вот так! И причём, желательно — со скандалом, битьём посуды об стены, бабской истерикой, слезами и соплями. После развода она уедет «кружным путём» в Ульяновск, где я её обеспечу достойным жильём и трудоустрою… Ваша супруга по основной профессии — медсестра?

— Она — «сестра милосердия»…

Невольно морщу лоб: до сих пор не удосужился узнать разницу между простой медсестрой и «милосердной». Выручил сам Слащёв:

— … И ещё она очень любит театр: организовала на «Выстреле» драмкружок, возглавляет его и сама играет.

Неподдельно обрадованно восклицаю:

— Могу с избытком обеспечить вашу супругу обеими этими достойными занятиями! Однако, скачем далее…

Слащёв внимательно слушает, не перебивая.

— … После развода Вы уходите в двухнедельный запой — что никого не удивит. Если Вас тут же не уволят с «Курсов» — начинаете, жалуясь на ухудшение здоровья после перенесённых ранений и контузий — «косить» под немощного инвалида. Найдите врача и официально подтвердите это — финансовыми средствами для этого, я Вас обеспечу. Проситесь на пенсию и, чтоб Вас на неё гарантированно выпнули — пропускайте лекции на курсах. После увольнения, Вас также выселят с казённой жилплощади. Поселитесь в каком-нибудь «клоповнике» и начинайте торпедированным «Титаником» опускаться на самое «дно»… Сможете, Яков Александрович?

Презрительно фыркнув:

— Это, после почти шести лет окопной жизни? Издеваетесь, никак⁈

— Ничуть!

Всё равно, придётся Мишку на всё лето в Москве оставить — Слащёву в «ассистенты».

— Как только к Вам, как к полностью деградировавшей личности — исчезнет всякий интерес у кого-то там не было, Вы тотчас исчезаете сами…

Шары по полтиннику:

— Как «исчезаю»⁈

Популярно объясняю:

— Как материальное тело в «чёрной дыре». Через какое-нибудь время, где-нибудь в сточной канаве будет найден обезображенный труп в вашей одежде, с вашими личными вещами и документами. После опознания, когда свидетели — зажимая нос и воротя морду Вас опознают, «бывший белогвардейский генерал Слащёв» — будет торжественно сожжён в крематории, о чём тут же будет сообщено в советских и эмигрантских газетах…

Конечно, придётся самому изредка наведываться в Москву — контролировать Барона и ход операции в её самых решающих фазах.

— … А, примерно в это же время, из какого-нибудь захолустного Старгорода, в волостной городишко Ульяновск приедет учитель немецкого языка с безупречными документами. Имя-отчество можно оставить свои — чтоб не путаться, а вот фамилию — вам с Ниной Николаевной — придётся обязательно обновить!

Как уже говорил, пока такое вполне возможно. Официальной прописки нет, в качестве удостоверений личности же (который для гражданина Советского Союза не обязателен и выдаётся по желанию) в стране функционировали самые разнообразные документы: старые паспортные книжки, виды на жительство, свидетельства о рождении и браке, служебные удостоверения, всевозможные справки и мандаты, выдаваемые различными учреждениями новой власти.

У меня подобного — как гуталина на гуталиновой фабрике!

Помолчали и, затем я, посматривая на недавно приобретённые «Swiss»:

— Какие-нибудь конструктивные замечания, предложения, уточнения и дополнения к моему плану имеются, Яков Александрович?

Судя по времени, уже сравнительно давно должен начаться аукцион по продаже картины «МАРС — НАШ!!!» основательницы неофутуризма, Елизаветы Молчановой.

Слащёв, с видом бывалого знатока буквально всего на свете, отвечает:

— Пока нет, но по личному опыту планирования боевых операций знаю: всё это будет — после первого же «выстрела».

— Вот тогда и будем их решать! Пока же, давайте с вами вернёмся на Вернисаж. Торги, поди — в самом