– Это и ваши эти.

– Согласен. Мы тоже по дури вляпались… Но согласитесь, Легат, мы вам нужнее, чем вы нам. Это вы безумно боитесь, что мы чего-то не то сделаем, не туда шагнем, не с тем задружимся, и ход истории – ку-ку: свернул на параллельную трассу. Или вообще наискосяк. И у вас теперь… что?.. ну, к примеру, другой Верховный. Тиран и мизантроп. Как там у вашего любимого фантаста: эффект бабочки?

Легат засмеялся.

– Ладно, побоксировали и разбежались. Почитать мне собрали?

– Учитаетесь. Со скорочтением знакомы?

– Вся моя нынешняя жизнь, Полковник, – сплошное скорочтение. Только книгу начал, как сразу – конец.

– Да бросьте плакаться, Легат! – Полковник продолжил литературные аллюзии. – Серединку мы с вами в соавторстве пишем.

– Да нет, – не согласился Легат и встал со стула. Ему надоел этот словесный волейбол. Полковник был человеком вполне эрудированным – для полковника Конторы, конечно, но говорить им было не о чем – всерьез говорить. Пока Легат не влезет в историю Гумбольдта подробно, а не по верхам. – Да нет, – повторил он, – серединка уже написана, как мне известно, а мы с вами невесть зачем караулим текст. Как там у классиков: чтоб не украли… Рад видеть… Да, кстати, если вы не знаете: я теперь Гумбольдтом работаю. На полную ставку.

– Мне ли не знать! – театрально воскликнул Полковник. – Я, между прочим, ваш прямой начальник. Вы как к этому?

– Начальников, как и родителей, не выбирают, – вздохнул Легат. – Но я не ропщу.

– Ну и славно. Если что, я – на месте, – сказал Полковник, провожая Легата до дверей. – Там, в приемной, ваш помощник вас дожидается. Чтоб вы не потерялись в пути…

Помощник был капитаном, здесь Легата уважали на одну звездочку больше, чем в его времени.

Да и кабинет оказался более просторным. Помимо письменного стола и приставного к нему, имелся стол для заседаний и даже нечто похожее на уголок для интимного собеседования… или допроса, как лучше?.. а в противоположном от интима углу жила пальма в кадке, то есть нечто Легатом подзабытое. При всей внешне казенной архаичности Службы пальм в кабинетах коллег Легат не видел. Хотя, может, в холлах?.. Да и к чему пустые аналогии? Начальники приходят и уходят, а всякие там завхозы, коменданты, технари остаются. Они политически надежны при любом режиме. Как и повара, официанты, уборщицы etc…

Легат сел за свой очередной стол и начал думать. И вовсе не о тех папках, что горой высились на приставном столике – на сей раз начальники выборку не делали, все, что было, прислали, за месяц не осилить! А думал он о странном. О том, например, что ему жалко Гумбольдта, три года отпахавшего на невидимом фронте, который, по аналогии со старым анекдотом, невидим, потому что никому на фиг не нужен. И что он, Легат, почему-то должен бросить свою замечательную Службу, где он и впрямь реальное дело делает, и продолжить не слишком понятную работу предшественника. Который ее, в общем, неплохо делал, судя по отсутствию жалоб за эти три года. И мог бы дальше пахать, потому что Контора умеет убеждать, а две Конторы, как в данном случае выпало, – вдвойне. А Легат попал в эти щи абсолютно вдруг – ни сном ни духом. И что самое говенное – так это его, Легата, спокойное к происходящему отношение. И даже со знаком плюс. Ну, мог он упереться и не пойти на этот межвременной подвиг? Мог. Ну, с какими-то, не исключено, потерями. А терять ничего не хочется. Не для того крепости брали!..

Ладно, не уперся – правильно сделал. Не на век же он к прошлому прикомандирован, если казенную терминологию использовать!.. На время, типа – в командировку. А проведет командировку успешно, так его повысят. Назначат, к примеру, Министром чего-нибудь. Карьерный рост. Хорошо бы – культуры, жена бы рада была.

А и то, родной человек – в прямых начальниках, чего ни попроси – все сделает, а потом его посадят за хищения в особо крупных, вот жизнь!..

И все-таки мог, мог, мог упереться! И Командир его поддержал бы, отстоял бы: он своих не предает. А почему ж все-таки сдал? А потому что Легат слишком вяло себя вел. Складывалось ощущение, что он, Легат, всерьез хочет погулять по времени туда-сюда, ne c’est pas? Так чего ж лезть в драку и закрывать телом коллегу и товарища, если этот коллега и товарищ сам не прочь лечь на амбразуру?

Ну, пусть полежит. Может, не убьют…

Что-то ты, мрачно думал Легат, в тот переломный момент – когда еще можно было спрятаться за спину Командира! – что-то ты уже задумал, даже не задумал, а зацепил мелькнувшую мимо мыслишку, почуял ее привлекательность и по сей час не умеешь понять: а что же ты, козел, зацепил?

Начнем сначала. Гумбольдт.

Он в эту историю попал, если вспомнить поговорку, как кур в ощип. Ходил-ходил под Столицей туда-сюда и доходился. Взяли его в шестьдесят седьмом. Он, ясный пень, рассказал чистую правду, в которую никто здесь не поверил. Не исключены методы допроса, не слишком соответствующие международным стандартам. Ну, мы тут не одиноки, американы с их застенками покруче нас, не говоря уж о странах третьего мира… Или без пыток: просто поверили. И проверили. Скорее всего, так. Делов-то: сходить в будущее через тоннель и двери с орлом, ключи у Гумбольдта были. И стали думать: как использовать проход? Ну, об эмиграции или даже туризме в будущее речи не было, в те годы… то есть в эти, Легат же здесь… даже в соцстрану съездить – как медаль получить. А вот информацию оттуда сюда наладить – это надо было обдумать. Скорее всего обдумывалось трудно, потому что никто не понимал, какую информацию можно получить из 2007 года. Чтоб ее публично использовать, разумеется.

Видимо, хотелок было немало, но здравый вывод был один: красть технические, научные и прочие секреты из будущего, то есть у себя самих, это означает сильно изменить будущее – раз, а два – надо было поискать тот секрет, который без особых трудностей можно было бы овеществить в конце шестидесятых. Хотя Первый Космонавт уже слетал в космос, а за ним второй, третий, пятый – всех и не вспомнить! Да и вообще шестидесятые – толковые годы…

Но зачем думать о том, о чем они здесь думали, если все свелось к примитивной охране завтрашнего дня? И послезавтрашнего. И после-после…

А Очкарику какая выгода?..

Скорее всего, пока они здесь решали неожиданную и, ясное дело, суперзасекреченную проблему, на них вышел Гумбольдт и все рассказал про бабочку…

Бред какой-то!

А что, есть варианты? Вариантов нет. И никто здесь и там настоящей правды Легату не скажет. По разным причинам.

Первая. Правда и впрямь в охранении Завтра, что абсолютно бессмысленно, потому что ненаучно, нелогично, нецелесообразно… множьте дальше.

Вторая. Правда такова, что ее Легат не узнает: гостайны в СССР хранить умели.

Третья. Правда в том, что status quo никем по сей день не нарушен, прошлое и будущее мирно сосуществуют, а охранители из Контор делают вид, что охраняют бабочку. Энтомологи, блин…

Есть и четвертое, самое для родной страны обыденное. Обнаружили неслыханную игрушку и ну давай играть! А что там внутри игрушки – не до того, играть хочется. Очень похоже…