Одним словом, влип!

Стал потихоньку выбираться из своего укрытия, делая вид, что заправляю шинели. Куда там, по моей физиономии было видно, какие шинели я заправлял! Тут же нашёлся и дневальный, вроде бы в туалет отходил. Но и по его лицу тоже было видно, что туалет этот где-то недалеко от моей вешалки.

Гриша Омельченко принялся нас распекать, да ещё так громко! Мои сокурсники помнят Гришин голос. С украинским акцентом, однотонный, скрипучий. Как будто сквозь зубы, выдавливая слова, старшина вспомнил и устав, и империалистов, которые не дремлют. Только вот мать не вспоминал, в служебных ситуациях Гриша никогда не ругался. Да лучше бы выматерил!

Естественно, со службы сняли весь наряд. На замену подняли моих же сокурсников. А они злющие-презлющие. И что не злиться? Разбудили в половине пятого утра, не дали доспать, планы на день менять теперь надо. Но служба есть служба, надо дежурить.

Лег я, расстроенный ужасно. Заснуть не могу. Вся простуда враз вышла.

Закрываю глаза – и, как в сказке, передо мной жёлтые старшинские пятки. Открываю – нет. Опять закрываю, опять пятки. Что за чертовщина!

И это видение меня ещё долго преследовало.

С должности командира отделения меня сняли, в сержантах, правда, остался.

На нашего старшину дулся я долго, дескать, мог бы и по-другому поступить. Мог бы. Только такой уж принципиальный был наш старшина, Гриша Омельченко.

И, наверное, он прав был.

Демышев, что ты тут сидишь, к складу давай, не слышал что ли, с трёх часов наше время. Давай, давай, шагай. – И комбат нетерпеливо подтолкнул Сергея к выходу.

– Мать честная, четвёртый час. Не успею!

Лейтенант скорым шагом двинул в сторону складов главного инженера.

Сергей Демышев вот уже три недели как в полку. После окончания училища, отдохнув в отпуске у родителей, прибыл к месту службы в этот небольшой гарнизон на юге Украины. Привыкает, втягивается, присматривается к армейской жизни. Хотя сказать «втягивается» было бы не совсем верно. Он одним из первых сдал на допуск к несению боевого дежурства, на следующей неделе ему заступать. Так что нормально, всё по плану.

Но то, о чём ему рассказывали в стенах училища, и что он знал чисто теоретически, причём знал неплохо, предстояло ныне познавать на практике. Вот и сейчас надо было готовиться к регламенту. Теория пройдена, зачёты с утра сданы, сегодня последний день подготовки к полугодовому обслуживанию техники, надо было получить расходный материал, ветошь, смазку и прочее, прочее…

Завтра в бой, точнее, начинается первый день обслуживания.

Среди всего, что предстояло получить на складе, был спирт, которого, согласно нормам снабжения и перечню регламентных работ, выдавалось весьма много. Впрочем, ракетчики знают: много спирта не бывает, скорее, его бывает мало. И все знают также, что не всё надо бы на технику использовать, надо и себя, родного, не обидеть. Естественно, этого делать было нельзя, однако все умудрялись заначивать некое количество этой живительной влаги.

Итак, наш герой у склада. Здесь царствуют майор Данелия Иван Павлович, главный инженер дивизиона, и заведующий складом старшина Мышкин Пётр Харитонович. В такие дни, как сегодняшний, то есть при выдаче спирта, Данелия присутствует обязательно – как бы чего не вышло – и не дай Бог старшина кому лишку передаст.

Но по лицу Петра Харитоновича было видно – не то, что лишку, а своего не получите. Так-то.

Обстановка здесь была рабочей. Получил – отходи.

– Ты кто такой, лейтенант?

– Как кто, с восьмой я, оператор машины подготовки.

– А! Это новенький, что ли? Вместо Квакина прибыл?

– Ну да. Вот список, давайте по нему, и я пошёл.

– Что там у нас?

Старшина пробежал глазами накладную, скрылся на минуту в складском закутке и, вернувшись, положил на стол груду белых тряпок – ветошь.

– Имей в виду, ветошь – на всю батарею.

– Ну, что ещё?

– А спирт?

– Так я тебе что, в карманы налью его? – ухмыльнулся Харитоныч.

– Зачем же в карманы, вот фляги.

– Знаешь что, лейтенант, не дури. Ваш зампотех получил спирт, дуй к нему.

Не знал Серёжа, что эту ценную жидкость заместители командира батарей получают и сами раздают уже в батареях тем, кто непосредственно работает, обслуживая технику в батарее.

Естественно, спиртом колёса тележки не моют, он идёт на обработку самых тонких узлов и деталей, коих у лейтенанта Демышева в его машине подготовки было великое множество, ну, и спирта по нормам положено было почти килограмм.

Мельникова он нашёл в учебном корпусе.

– Андрей Павлович, можно спирт получить на обслуживание?

Сергей достал из портфеля две потёртые солдатские фляги, причём одна из них, та, что от Квакина осталась, была, как у многих ракетчиков, раздута компрессором, и вместо положенного объёма один литр могла вместить литр триста жидкости.

Мельников с удивлением посмотрел на офицера.

– Это какой же спирт?

– Так тот, который положено по инструкции. Другого не бывает.

– Ну ты нахал, однако! Бери, отливай из канистры бензин, и гуляй. Ишь, спирта ему захотелось.

– Товарищ капитан, я комбату доложу! Чем я клеммы и контакты протирать буду? Вы же знаете, бензином нельзя. Мне положено кило, вот и отливайте.

Мельников задумчиво посмотрел на летёху. Что с него возьмешь? Молодой ещё, а туда же. Правду-матку ему, старику-ракетчику, режет.

– Ладно, давай тару.

Андрей Павлович ворчал как бы нехотя, лениво, но к канистре со спиртом потянулся.

– Много вас таких. Главному инженеру дай, комбату отлей, заначку старшине оставь, тебе вот ещё налей. На всех всё одно не хватит.

– Куда две фляги? И одной хватит.

Он медленно и аккуратно нацедил через воронку во фляжку спирт.

– Получай, и меня помни, добрый я сегодня.

Серёжа поболтал флягой. Забулькало.

– Так здесь граммов триста, не больше!

– Дуй отсюда, пока цел! Ишь ты, правдолюб. Я у тебя все акты списания и каждую позицию регламента лично проверю. Что непонятно? Ещё минута, и это отберу!

Лейтенант понял, надо уходить.

Несмотря на то, что его явно со спиртом провели, Сергей чувствовал себя победителем. Вот и он уже становится настоящим ракетчиком, спиртяшка в портфеле, можно и себя порадовать.

Нельзя сказать, что лейтенанту выпить очень уж захотелось, нет, он к этому делу совсем не тянулся. Однако на его памяти все рассказы ракетчиков о службе, вообще о ракетных буднях в той или иной мере касались спирта.