– Моральное состояние?

– Ты о чем? – усмехнулся командир подлодки.

– Об эмоциях, впечатлениях, настроении.

– Более всего давят на психику эти проклятые запахи.

– Какие запахи? – насторожился Нойманн.

– Смесь машинного масла, смолы и прелых морских водорослей.

– Разве?

– Неужели ты их не чувствуешь? Этой смесью здесь пропитано все! Боже, как же надоела эта вонь! Иногда хочется нашпиговать пулями этого русского старика…

– А кто займется выращиванием водорослей? И что мы будем есть?…

– Скорее бы выйти в море…

– Потерпи, Хайнц. Вот завершим процесс реабилитации, и я сам с удовольствием составлю тебе компанию, – посмеивался профессор. – Возьмешь меня судовым врачом?

Мор стоял перед ним по пояс раздетым. Редкие седые волосы, короткая и такая же седая борода, худощавое тело с совершенно бесцветной кожей. Шесть лет назад он также встал с постели первым, но двое суток пользовался при ходьбе тростью; на сей раз от помощи трости он отказался лишь на четвертый день.

Поправив привычным движением пенсне, доктор простукивал печень, слушал легкие, осматривал кожный покров…

– Сколько еще понадобится времени? – устало поинтересовался подводник.

– С тобой и пятеркой самых крепких моряков я закончил. Завтра в полдень закончу со второй партией – после обеда ты сможешь загрузить их легкой работой.

– А остальные?

– Остальных я рекомендовал бы освободить от подготовки к походу. Дай бог успеть восстановить их к выходу в море. Кстати, на какой день ты думаешь назначить выход?

– Если ты скажешь, что с завтрашнего дня мы переходим на питание одними водорослями, я прикажу экипажу занять свои места согласно боевому расписанию прямо сейчас.

Раньше профессор с трепетным нетерпением ожидал пробуждения команды U-3519 по двум причинам.

Первая относилась к заурядной человеческой слабости – к желанию перемен и новых ощущений. А как же иначе? Пока подводники крепко спали в капсулах, подскальное пространство напоминало царство мертвых с его пугающей тишиной и призрачными тенями, с безысходностью и угрюмой атмосферой. Но проходило всего несколько дней с момента начала первого этапа пробуждения, и база стремительно преображалась: здоровые, бодрые и почти не изменившиеся за шесть лет мужчины сбивались в небольшие компании, ходили по коридорам и каменным тротуарам, шумели, смеялись, радовались жизни. Казалось, от их широких улыбок даже электрические лампы светили ярче.

Вторая причина носила исключительно практический характер. Дело в том, что не существовало на земле человека, к которому Зигмунд Рашер относился бы с теплотой и бескорыстием. В каждом он видел либо материал для будущего медицинского эксперимента, либо кирпичик для ступеньки карьерного роста или же подручное средство для удобного обустройства собственной жизни. На карьере давно стоял жирный крест. С ухудшением зрения, с нехваткой материала, новых инструментов и препаратов пришлось покончить с научными изысканиями. Оставалось стремление продлить свое существование и сделать его максимально комфортным в вечно холодном подскальном городке. Команда подводников во главе с Хайнцем Мором как раз и являлась тем подручным средством, раз в шесть лет добывавшим пищу, топливо, медикаменты, книги и прочие артефакты, необходимые для создания приемлемых условий. В связи с этим каждое пробуждение моряков вызывало у профессора заметное воодушевление. Еще бы! Пройдет совсем немного времени, и они отправятся на охоту. А вернувшись, снова улягутся в капсулы, передав в его распоряжение пополненные запасы вкусной провизии, крепкого шнапса и прочих полезных трофеев.

Со следующего дня – седьмого с момента пробуждения – началась подготовка подводного корабля к боевому походу. Шестерых моряков профессор задержал в «лазарете», а остальные под началом Мора приступили к проверке агрегатов и оборудования.

Начались трудовые будни, наполненные довольно тяжелой работой: механики подзаряжали аккумуляторные батареи от дизель-генератора, копались в гидравлике и главных электродвигателях; торпедисты суетились в носовом отсеке у торпедных аппаратов, единственный выживший зенитчик чистил и смазывал двухорудийные зенитные установки Flak-38. Несколько моряков были задействованы в очистке корпуса субмарины…

Когда же к команде присоединились подводники, выписанные из «лазарета», корветтен-капитан приступил к последнему этапу подготовки – учениям. Несколько дней команда повторяла теорию и методично отрабатывала действия по срочному погружению и всплытию, по тушению пожара и устранению течи, по подготовке торпедной атаки с перископной глубины и отражению зенитными расчетами налета авиации.

– Каковы успехи? – поинтересовался за ужином Нойманн.

– С учетом возраста моих моряков все идет нормально, – невесело ответил Мор. И, проглотив последнюю ложку маринованных водорослей, добавил: – Тренировки необходимы, чтобы вспомнить матчасть, восстановить порядок действий. А спастись в случае пожара, подрыва мины или атаки с воздуха все одно не удастся.

– Почему?

– Я прошел всю войну и с трудом припомню пару случаев чудесного спасения экипажа. Сотни других случаев заканчивались братскими могилами на океанском дне.

– Как произошло с твоим другом Ценкером на выходе из базы?

– Именно, – кивнул Хайнц. – Надеюсь, бедняга погиб сразу, а не задыхался в отсеке несколько дней.

– Он был совсем плох, – признался профессор. – Не представляю, как ему удалось в одиночку справиться с управлением лодкой и пройти по тоннелю.

– Альфред был отличным подводником и талантливым командиром, – вздохнул Мор и попросил: – Расскажи о последних днях его жизни.

– Конечно… Если помнишь, одного из двух захваченных в пятьдесят первом году пленников я сразу определил донором – группа его крови в точности совпадала с группой Ценкера.

– Да, я хорошо это помню! Пленниками были два русских парня со старого парохода «Вельск». Один из них – наш молчаливый седобородый старик, занятый выращиванием водорослей.

– Я всегда поражался твоей памяти.

– Дело не в хорошей памяти. Просто уважающий себя командир боевой субмарины обязан помнить названия всех судов, пущенных им на дно. Кстати, второго пленника ты решил тогда приберечь для пересадки костного мозга – верно?

– Да, сначала я попробовал вливать небольшие порции его крови в тело Альфреда, но это не дало положительного эффекта.

– А потом?

– Потом мы отправили твою команду на очередные шесть лет в капсулы, а сами всерьез занялись лечением командира «Верены». Признаться, мне и самому был интересен результат научного эксперимента: получится его спасти или нет.

– И что же? – глотнул Мор слабого несладкого кофе.

– Я назначил донору усиленный рацион питания, благодаря чему каждую неделю перекачивал в вены твоего приятеля около литра здоровой крови. И представь – вскоре Ценкер пошел на поправку. Так, по крайней мере, показалось мне и моим коллегам.