— Сойдет. К счастью, у меня нет аллергии на кошек. — Пожав терминатору руку, сажает меня в «Бугатти» и тоже садится за руль. — Ща похаваю, и поедем.

— Куда? — спрашиваю, надеясь не услышать, что в дом его родителей.

— Куда-нибудь.

Наблюдаю за тем, как голодно он надрывает пакет, откусывает кусок шаурмы и жует. Кивнув выезжающему с парковки Генриху, он переводит взгляд на меня, глотает и хмурится:

— Что?

— Антон, скажи честно, ты кольцо выкинул, потому что удача и так на твоей стороне? Из-за меня? Думаешь, теперь все так или иначе достанется тебе, а не Ринату?

— Инесса в тебя точно не стреляла? А то впечатление, что у тебя пуля в голове. Я не глухой, Рина. Отчетливо слышал, как ты сказала папаше, что расхерачишь его империю. Вряд ли новость о вашем родстве что-то изменила. Значит, максимум, на что я могу рассчитывать, женившись на тебе, это не сдохнуть с голоду. Хотя учитывая твою чрезмерную заботу о моем желудке, я начинаю сомневаться и в этом. — Снова надкусывает шаурму и, достав из-под сиденья бутылку с водой, пытается открутить крышечку.

— Дай сюда. Пока не обляпался. — Забираю у него бутылку и, открыв, возвращаю. — Я услышала о двух полосках. Ты рванул к Инессе, ничего не объяснив. Я обиделась и назло заказала грибы.

— Да я понял. — Он пьет воду и продолжает поглощать остатки своего скромного завтрака.

Меня тихонечко точит червячок вины. Я не доверяю Антону. Вижу в нем монстра и ублюдка. Будь он таким, не отпустил бы Инессу живой. Но он дал ей шанс и время. Даже после того, что она сделала. Пора уже понять, что он не убьет, если у него будут варианты. С Радиком другого выхода не было. Он не справился бы с двумя вооруженными мужиками. Одного все равно пришлось бы убрать.

— Хочешь я приготовлю тебе лазанью? — подлизываюсь, когда он заводит машину, расправившись с шаурмой.

— Ты умеешь готовить?

Цокаю языком, задетая таким замечанием.

— Мама уже на работе. Поехали к нам. Заглажу вину.

— А детские фотки покажешь? — посмеивается он.

— Не все. На некоторых у меня жопа голая.

— Отлично! — соглашается Антон, набирая скорость. — Поехали!

Глава 18. Антон

Безобразие! То, как она говорит, смотрит, улыбается. Хулиганка без тормозов. В нее пушкой целились, а она на кровати разлеживалась, ждала своего рыцаря. Но именно это и захватывает от нее дух — ее чокнутость, шальная отчаянность.

— Ты опять двери заблокировал, — сопит, когда мы тормозим перед ее подъездом.

— Иди сюда! — Одной рукой обхватываю ее тонкую талию и усаживаю к себе на колени.

— Антон! — смеется, умещая себя в ограниченное пространство салона. — Я сюда не влезу.

— Ты маленькая. — Прижимаю ее к себе, чтобы она упругими булками не руль полировала, а мой пробудившийся вулкан.

— Ай, коленка!

— Эта? — Пальцами правой руки касаюсь ее нежного колена. Веду вверх, задирая невесомую ткань платья. Наблюдаю, как она скользит по коже, покрывающейся мурашками.

— Другая, — шепчет, обвивая мою шею руками.

Гладит мои волосы на затылке — игриво, щекотно. Ее прикосновения действуют на меня одурманивающе. Чище любого допинга.

В тесном салоне стремительно растет температура. Я полыхаю от желания сделать эту обезьянку своей. Только не так — не в тачке средь бела дня на глазах у всех ее соседей. Она заслуживает лучшего: ухаживаний, романтики, заботы. А мне раньше не доводилось добиваться девушку. Потому они у меня и были кобылками. Тем же параллельно, какой жеребец сзади вскочит.

— Что ты делаешь со мной, Рина? — Запускаю пальцы в ее волосы, кладу ладонь на затылок и, притянув к себе, целую. Готов сожрать эти аппетитные губы.

Другой ладонью продолжаю покорять ее бедро. Все выше и выше, пока не замираю, задохнувшись от выстрела в башку.

— Ты без трусов, что ли?

Краснеет, опустив ресницы. Облизывает губы, прикусив нижнюю и робко пискнув:

— Я не ношу белье по два дня подряд. Сменного у меня не было… Так что…

Твою мать!

У меня дрын штаны рвет, стремясь через ширинку на свет пробиться. Внутренности полощет в кипятке накатившего возбуждения. Челюсти судорогой сводит.

— Ты точно меня угробить решила, — дыша через раз, бормочу хрипло и ногтями скребу по ее голой ягодице. — Нравится издеваться надо мной, да?

— Как будто у тебя давно секса не было, — ворчит тоном, приправленным скрытой агрессией. Неужели ревнует?

— Не было. Ты же мне весь кайф обламывала все эти пять дней.

— Всего пять дней.

— С тобой это целая вечность.

— Бедненький, — хитро улыбается, поблескивая своими голубыми глазками. Ноготком ведет по моей щеке, вдавливая все глубже. — Заметь, я тебя на привязи не держала. Отпустила и с той звездой в бикини уединиться, и к Инессе. Твои проблемы, что эти рыбки с крючка сорвались.

Да не они сорвались, а я. Смотрел на них и понимал, что ни черта не испытываю, кроме гадливости, как к общественному толчку на вокзале. Даже минет от них противен был. И все потому что эта мелкая пакость жужжала в мозгах, напоминая о своей невинности. Она же дрочит своей неумелой рукой круче, чем те на опыте заглатывают!

Осторожно приподнимается, ощутив упирающееся давление в самую сладкую точку. Стыдливо прячет взгляд. Смущается, чего я, кажется, вообще никогда в своей жизни не видел. Оказывается, девушка становится самим очарованием, когда ее щеки пылают от смущения, а не от скачек.

— Почесали отсюда, пока я не взорвался!

Открываю дверь и выпускаю ее на улицу. Сам хлебаю воду и делаю несколько глубоких вдохов, поправив брюки в области паха.

Выйдя из тачки, осматриваюсь. Вижу своих парней неподалеку. Один в машине у соседнего дома. Второй — на детской площадке. Клима не видать, как и отцовского джипа.

— Антон, у меня ключи остались в сумке, — спохватывается Рина.

— Генрих давно сделал дубликат, — подаю ей связку новых блестящих ключей.

Сердито поджимает губки.

— У тебя загранник есть? — спрашиваю, бредя вслед за ней.

— Есть. А что?

— Да так. Свалить бы отсюда куда-нибудь подальше.

— Я никуда с тобой не поеду, — посмеивается она, приложив «таблетку» к магнитному замку и дернув открывшуюся дверь на