Чхван решил, что его роль в спасении заклинателя сыграна до конца, и ушёл, воркуя с лошадью, как не всякий парень будет ворковать с возлюбленной. Я поспешил за сумкой, цедя сквозь зубы ругательства – корочка, которой покрылись мозоли, всё-таки слезла, и каждый шаг стал мучением.

Дом был пуст, только осёл в стойле лениво жевал траву. В голове промелькнула мысль, что Ло нигде нет, да и Юан уже должен был прийти, ведь он ушёл в деревню первым, но я не задумался толком и схватился за вещи. Сумка нашлась почти на дне корзины, под одеялами. Я заглянул внутрь, убедился, что там травы, и побрёл назад.

Тархан уже мерил двор шагами в ожидании. Стоило лишь протянуть сумку, как он чуть ли не выдрал её из рук и метнулся в дом – только дверь хлопнула по косяку.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил я, но вокруг уже было пусто. – Очевидно, нет.

Время потянулось в томительном ожидании. Я смотрел на деревья, грелся на солнце, отдыхал в тени. Даже успел придумать молитву Нищему принцу на такие случаи, но в конце концов отбросил её. Молиться богу странников об исцелении было бы, во-первых, странно, во-вторых, чревато. Исцеление – слишком серьёзно. Через три-четыре неудачи люди поняли бы, что молитвы уходят в никуда и остаются без ответа. Конечно, я всё ещё оставался господином Гармонии и мог бы поделиться жизненной силой… Но, как следует обдумав эту мысль, я оставил её. Заклинатели сами владели искусством передачи сил и наверняка были гораздо сильнее меня.

Тархан появился, как всегда, неслышно.

– Ожог страшный. Но заживёт, – сказал он.

Я с облегчением улыбнулся и поспешил к Ринчену с учениками, которые шли через двор к рукомойнику.

– Тархан сказал, с Лянхуа всё будет хорошо.

Ринчен притормозил, оглянулся. На его лицо набежала тень.

– Будет. Но он не заклинатель. Дыхание тигра нанесло слишком тяжёлую рану. Боюсь, он больше не сможет служить тебе, Байгал.

Успевший встать у рукомойника Байгал вскинулся, зло сверкнул глазами – и во все стороны полетела вода.

– Вы плохо знаете Лянхуа. Он выдающийся воин…

– Был, – поправил его Ринчен. – Был. Но останется ли, этого я не могу сказать.

– Останется! – запальчиво возразил Байгал. – В нем скрыта сильная воля. Вот увидите, он сможет!

Ринчен тяжело вздохнул. Вздохнул и Гун. Но спорить и переубеждать упрямого ученика они не стали. Воцарилась напряжённая тишина, в которой мы с Тарханом явно были лишними.

Не сговариваясь, мы пожелали Лянхуа выздоровления и вернулись в дом Юана.

А там на пороге, придерживая круглый живот, сидела Ло и смотрела на нас, как на злейших врагов.

– Что такое, уважаемая? – я на всякий случай встал у ворот, не приближаясь.

– Что такое? Вы ещё спрашиваете? – воскликнула Ло, но тут же, спохватившись, понизила голос, отчего он стал похож на змеиное шипение. – Идёмте лучше в дом. Вы устали, должно быть, господин жрец. Отведайте-ка моего чая.

Я невольно заподозрил, что в чае есть некие добавки, которые предназначены для скорейшего воссоединения жрецов с их богами. Однако Тархан по-прежнему был со мной. Да и разве я не справился бы с беременной женщиной? Поэтому всё же принял приглашение.

Ло осмотрелась и крепко закрыла сначала дверь, а потом и окна.

– Что случилось? – всерьёз забеспокоился я.

Женщина вела себя так, словно где-то притаилась нечисть.

– Юан ушёл, – тихо сказала Ло, и с этими словами силы покинули её.

Она опустилась прямо на пол, словно марионетка, у которой обрезали ниточки, и по её щекам покатились слезы.

– Ушел? Куда? Зачем?

– Не зачем, а почему! – зашипела Ло и дёргаными, злыми жестами потёрла мокрые щеки ладонями, смахнув слёзы. – Потому что пришли заклинатели!

– И что? – по-прежнему не понимал я.

– Что? – Ло захохотала. – Они убьют его, вот что! Они всех отступников убивают!

Глава 13

Отступник и заклинатели

Юан был талантливым учеником. Он прошёл по Пути и стал заклинателем в предельно короткие сроки. И всё было бы хорошо, но… Вскоре после обретения золотого ядра Юан участвовал в облаве на гнездо демонических тварей – ху-яо. Лисы-оборотни обладали высоким разумом, однако для развития способностей питались людьми. Когда у ху-яо вырастал шестой хвост, открывалась способность к превращению в человека. Как правило, это был облик невинной девушки или ребёнка. У ху-яо, которых отпустил Юан, было девять хвостов. А девятью хвостами обладали лишь самые старые и самые опасные.

День облавы стал для Юана днём позора. Его лишили золотого ядра, обрезали волосы и выгнали из школы.

– Но зачем тогда отпускать? – спросил я. – Если отступников всё равно убивают?

Ло шмыгнула носом.

– Жизнь без золотого ядра очень мучительна. Как правило, наказание на этом заканчивается. Заклинатели не имеют права лишать жизни человека. Суд подобного толка – не их дело. Но в этом правиле есть лазейка – они могут добивать умирающих по их просьбе. Вопрос лишь в том, найдётся ли тот, кто посчитает, что разрушения золотого ядра мало…

Я почувствовал такой леденящий ужас, что даже волосы зашевелились.

– Они предлагают почётную смерть. В сражении с нечистью или от рук заклинателя. Никто не отказывается. – Голос Ло дрогнул, и она вновь расплакалась. – Юан убежал…

Светлые, высокодуховные заклинатели, оплот добродетели и чистых нравов…

Ло всхлипывала тихо, обнимая руками живот. Волосы выбивались из-под платка и падали на лицо – были видны лишь капли, которые текли по подбородку и раскрашивали платье тёмными влажными пятнышками.

Она была такой маленькой, беспомощной и одинокой, что мне невыносимо захотелось сделать хоть что-то.

– Не плачь, – прошептал я и погладил Ло по плечу. – Он обязательно к тебе вернётся.

На улице послышался неразборчивый шум, и Тархан подошёл к окну.

Ло исподлобья взглянула на меня и вдруг вцепилась мне в руки:

– Умоляю, помоги ему. Ты ведь жрец бога странников. Пусть они потеряют след, забудут – что угодно, что-нибудь!

В груди что-то сжалось до боли. Стало трудно дышать. Я схватил воздух ртом и не смог ответить.

– Они не пойдут за ним, – я скорее вытолкнул, чем произнёс эти слова. – У них раненый. Они будут думать о нём…

– Нет, – тихо возразил Тархан.

Я обернулся.

Палач стоял у окна и смотрел на улицу.

– Что? – прошептал я.

Тархан повернулся ко мне, и у него было до того странное лицо, что любому, кто знал о его невозмутимости, стало бы жутко.

Ло оттолкнула меня с пути, глянула в окно – и кинулась во двор так, словно у неё и не было никакого