Перед Поливановым лежала пухнущая папка материалов. На папке Маслов вывел каллиграфическим почерком: «Выродки».

Практически вся бригада сейчас была занята ими — братьями Калюжными. Получены справки о судимостях — у старшего две, за разбой и кражу еще по старому Уголовному кодексу. У младшего одна — за хулиганство с применением холодного оружия.

Картина была законченная и в какой-то мере совершенная. Даже из бумаг проглядывали судьбы двух деклассированных элементов, как таких называли после революции. То есть не эксплуататоры, не крестьяне или рабочие, а обычные паразиты, желающие жрать от пуза и не работать. Им, по большому счету, не должно быть места в социалистическом обществе. Судьбы, поведение, отношения с окружающими, с близкими — все у них какое-то подлое, негодяйское. Профессиональные пакостники. Со всех работ постоянно выгоняют за прогулы и безделье. Профессией нормально не овладели, если не считать, что младший Калюжный получил права и год работал таксистом, за что и получил соответствующую кличку.

Тюрьма братьям на пользу не пошла, только оба стали хитрее, изворотливее и уже не лезли на рожон. Зато общались теперь исключительно в своем уголовном кругу.

Поливанов и Абдулов встретились в явочном помещении, расположенном в тесной квартире в центре Свердловска, с агентом, имевшим некогда притяжение к Калюжным.

Исколотый наколками, старый, морщинистый, как коряга, уголовник только махнул рукой, узнав, о ком его спрашивают:

— Да у братвы уже нет сил их терпеть. Столько гонора. Раздвиньтесь, льды, говно плывет! И опасные они. Что-то в них есть такое… Как бомба неразорвавшаяся — лежит и лежит, а тронь, и твои ноги на дереве будут, а голова в пруду.

— Из блатных кто с ними общался? — спросил Абдулов.

— Да сторонились их все. Блатной, вор там или мошенник — это человек по большей части тихий, незаметный. Ему ни реклама, ни шум вокруг себя не нужны. С соседями поздоровается, спросит, чем помочь. Участковому поклонится — не убудет. На работу устроится так, чтобы числиться и за тунеядство не привлекли, но, с другой стороны, и свобода была бы. И втихаря свои дела обтяпает. Таких уж малин и гулянок, как после войны, давно нет. Сиди, не высовывайся, живи тихо и делай дела. И нюх всегда в табачке будет, и на столе икорка не переведется. А они так не могут. Их какая-то чертова сила гонит вперед… Много таких я видел. По складу — убийцы они.

— Думаешь?

— Как есть душегубы. И кровушку человечью еще возьмут. Если уже не взяли…

На совещании штаба в областном Управлении Поливанов сказал:

— Брать их пока рановато. Сейчас у нас только показания ребенка и умозаключения. Надо доказательную базу выстраивать… И четверых свидетели видели. А мы пока двоих знаем. Остальные кто?

— Организуем за ними наружное наблюдение, агентуру подведем — все силы на них бросим, — кивнул заместитель начальника областного Управления. А в глазах его читалось — не дай бог не они окажутся. Тогда опять начинай все сначала. И сколько еще будет продолжаться эта гонка — никому не известно. А если дело зависнет — это вообще несмываемый позор на милицию. И соответствующие организационные выводы. Но куда хуже, если убийцы посчитают, что можно убивать безнаказанно.

Но у Поливанова сомнений не было. Он был уверен — преступники установлены.

Отодвинув от себя папку, он прикрыл глаза. Ну что, дело выходит на финишную прямую. Период блужданий во тьме заменяется периодом активной работы. Вот тут открывается и третье, и десятое дыхание. Кровь бурлит в жилах. Идет охота, дичь в поле зрения. Теперь нужно настичь ее, не дать ей ни малейшего шанса ускользнуть. Грядут задержания, допросы, признательные показания злодеев, припертых доказательствами к стенке. А дальше уже дело прокуратуры и суда.

В кабинет зашел Абдулов.

— Вот, графологи заключение сделали, — он положил на стол папку.

Оперативники успели съездить на предприятия, где работали братья Калюжные, и изъяли там документы — их собственноручные объяснения по фактам нарушения трудовой дисциплины, опозданий на работу, прогулов. Это так называемые свободные образцы почерка. То есть когда человек пишет не по поручению следователя для образца. Они наиболее ценные, потому что фигурант не корежит намеренно свой почерк. Эксперты провозились с заключением больше суток. Оно и понятно, экспертиза непростая, записка с места происшествия написана левой рукой, и наверняка преступник специально менял почерк. Так что графологам пришлось попотеть.

Поливанов открыл папку. Начал читать заключение, пытаясь продраться через специфические термины. Потом просто прочитал вывод. Тот был однозначен.

— Получается, записку написал старший брат Калюжный, — с удовлетворением произнес он.

— Точно так, товарищ подполковник, — Абдулов не смог сдержать довольную улыбку.

— А ведь нашли мы их, капитан.

— Теперь бы установить еще двоих. Пока наружка ничего обнадеживающего не дает… Вы в курсе, что младший Калюжный сегодня укатил в Курятино?

— Это что такое? — поинтересовался Поливанов.

— Поселок в десяти километрах от города. К теще и жене отправился. Старший Калюжный из дома носа не показывает, ни с кем не встречается.

— Может, взять их, они и поплывут? — нетерпеливо произнес Ганичев. — Никуда не денутся.

— Надо брать всех и сразу. Иначе потом хлопот не оберешься, — возразил Поливанов, хотя ему тоже хотелось довершить все лихим наскоком.

Следующий день продолжались слежка, сбор материалов. Отличился участковый, который заявился к пожилой соседке Калюжных, развел ее на доверительный разговор. Она ему и поведала, что братья, злыдни такие, как взяли у нее бидон для бензина, так и не отдают. Уж думала в милицию обращаться. Но старший ей перекинул через забор другой — мол, пользуйся, старая карга. И по ее описаниям выходило, что старый бидон — точь-в-точь как обнаруженный на месте преступления. Еще один гвоздик в эшафот для братьев.

Также старушка вспомнила, что в вечер убийства братья выходили куда-то из дома вместе. Так что сомнения в виновности младшего Калюжного отпали…

За окном уже стемнело, а москвичи все еще пребывали в кабинете — собирали, анализировали информацию, думали, что делать дальше. В десятом часу объявился Абдулов.

— Только что встречался с источником. Он сказал, что в последнее время братья пьянствовали с неким Тугоедовым Родионом Анатольевичем.

— Что за гусь? — спросил Поливанов.

— Не из блатных. Работает на заводе. Приводов не имеет.

— Что у них общего, кроме пьянок?

— Узнаем.

— Так, за ним тоже выставляем наблюдение, — решил Поливанов. — И собираем на него информацию.

Следующий день преподнес еще более интересные открытия. Агент Абдулова узнал, что Калюжный, когда загремел в первый раз за кражу, не выдал соучастника. И был этим неустановленным лицом именно Тугоедов. Но если Калюжный прочно прописался в уголовном мире, то его приятель пошел работать, женился, получил от завода квартиру и вовсе не был похож на человека, мечтающего и дальше жить бандитским промыслом.