— Видать, нашему гостеприимному хозяину отвалили столько серебра, что ему не хочется признаваться!

Изобразив на лице само простодушие и искренность, Лава выдал то, ради чего собрал эту братию в своем шатре:

— Да нет, мне нечего скрывать. Я сегодня был у командующего Агриппы, и тот сказал, что в сейчас в казне пусто и они заплатят потом, как вернемся в Царский Город.

Отметив краем глаза застывшие в напряжении челюсти своих гостей, он демонстративно спокойно нацепил на нож кусок мяса и отправил его в рот. Он знал этих людей как облупленных: если бы он пожаловался им, что ему не заплатили, а еще пуще — сказал, сколько должны были заплатить, то они наверняка лицемерно посочувствовали бы, но на защиту его права никто не поднялся. Более того, почти все из них завистливо посчитали бы, что, мол, так ему, венду и надо, а то зарвался совсем. Пятьсот серебряных динаров, а их всего-то осталось семеро — да не жирно им будет? А сейчас они все засуетились, и их беспокойные мысли читались, как написанные. Как так — нет денег? Это что же, нам не заплатят вовремя? Нет, в Царский Город без денег возвращаться нельзя — там, чтобы их получить, придется раздать как минимум половину всяким чинушам!

Пока гавелин хлопал глазами, не зная что сказать, неожиданно подал голос Корилан:

— Это неправильно. С тобой поступили несправедливо!

Тяжело вздохнув, Лава изобразил грустную обреченность:

— Знаю, а что тут поделаешь? У них сила!

Вот теперь прорезался голос у Истилара:

— Мы не должны с этим мириться — надо потребовать у них наши деньги! Пусть расплатятся хотя бы по сегодняшний день!

Все собравшиеся согласно закивали, а Лава осуждающе покачал головой:

— Это же бунт!

Лица вождей застыли и побледнели, но в глазах все еще горело жадное пламя. Смуты они не хотели, но остаться без денег боялись еще больше.

Менгу зло прищурил и без того узкие глаза.

— Бунтовать не будем — соберем выборных и отправим к императору с просьбой расплатиться.

Не видя других решений, все дружно закивали, а Лава, выдержав паузу, заговорил, ни к кому прямо не обращаясь:

— Послать просителей, конечно, можно, но толку-то? Все мы знаем, как в империи относятся к просьбам — здесь уважают только силу! Пообещать пообещают, но платить не станут!

Присутствующие вынуждены были опять согласиться: каждый из них знал, как умеют здесь кормить обещаниями. В шатре повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь сопением и возней гавелинов. Обдумывание ни к каким результатом не привело, и, пошептавшись со своим вождем, общее мнение выразил толмач фаргов:

— Мы не должны просить — мы должны потребовать то, что нам причитается по праву!

Никто спорить не стал, но было видно, что открытый мятеж вождям не по нутру — уж слишком непредсказуемы были последствия. Все опять затихли, и тогда Лава решил, что пора. Он начал так, словно его осенило только что:

— Кажется, у меня появилась идея! — Гости мгновенно вскинули взгляды на хозяина, и Лава, довольно усмехнувшись про себя, продолжил: — Нам не надо ни просить, ни требовать! Нам будет достаточно продемонстрировать свое недовольство!

Глава 3

Легат первого легиона Клавдий Агриппа вставал рано, а с недавнего времени стало совсем не до сна. Бремя главнокомандующего повисло на нем тяжким ярмом, и он не знал, радоваться ему этому повышению или впору завыть от тоски. Как могло так выйти, что мечта всей жизни вдруг превратилась в чудовищную и опасную обузу? Эта мысль не давала покоя и прогоняла дрему. Вот и сейчас, ворочаясь на походной койке, Агриппа ломал голову, что же ему делать в таких условиях. Понятно, что, поставив его стратилатом армии, император ждет от него действий, способных переломить ситуацию. Он должен не просто сидеть и ждать, когда прибудут осадные машины, а придумать что-то такое, что покажет Константину — его не зря обличили доверием и он способен вывести армию из тупика.

Агриппа поднялся — и вновь прикрыл глаза. Должен-то он должен, но ничего путного в голову не приходит. Более того, день ото дня становится все хуже и хуже. Продовольствие заканчивается, походные лазареты полны больных и раненых, а люди Навруса из кожи вон лезут, чтобы ему напакостить, и он ничего не может с этим поделать. Если так пойдет и дальше, то долго ему на новой должности не просидеть, а учитывая «любовь» Константина к старой аристократии, можно запросто и головы лишиться.

— Чертов Наврус! — прошипел он про себя, одеваясь. — Подставил меня, поганец кастрированный!

Это было в привычке Агриппы: всегда и во всем в своих неудачах винить других. Вот и сейчас, костеря Фесалийца, он почувствовал облегчение. Клавдий так разошелся в своих ругательствах, что не сразу уловил гулкий однообразный шум.

Он крикнул адъютанта и вперился в вошедшего трибуна:

— Что происходит?

Тот недоуменно пожал плечами:

— Варвары, мой господин. Сидят и барабанят во что придется!

— Бунт⁈ — Клавдий внутренне ужаснулся — только этого ему и не хватало!

Но трибун покачал головой:

— Нет, мой господин, они не бунтуют! Все приказы исполняются, в наряды и дозор идут беспрекословно, но свободные от службы тут же садятся и начинают барабанить.

Гул нарастал, и Агриппа раздраженно поморщился:

— Так чего же они хотят?

— Денег! — Сказав, адъютант на всякий случай отступил от взъярившегося командующего, а тот рявкнул:

— Каких денег?

— Они хотят, чтобы с ним расплатились вперед. Говорят, осада затягивается, продовольствия нет, и им не на что кормить своих людей.

Открывшийся для крика рот Агриппы захлопнулся, не издав ни звука. Обхватив пальцами подбородок, он задумался и через минуту непонимающе произнес:

— Тогда какого черта они гремят, а не идут ко мне?

— Варвары считают, что у вас нет денег, поскольку вы не расплатились с вендами. Они хотят, как они же говорят, достучаться до императора.

Мгновенное понимание вспыхнуло в глазах Клавдия злобным огнем: так вот откуда ветер дует! Сотник, мерзкая тварь, подбил своих дикарей на бунт! Ну ничего, вы у меня побунтуете!

Бросив бешеный взгляд на трибуна, он заорал во весь голос:

— Что ты стоишь⁈ Поднимай легионы немедленно! Покажем этим варварам, кто здесь хозяин!

Трибун рванулся к выходу, но на пороге столкнулся с курьером-дукенарием, вручившим ему приказ императора:

— Стратилату Великой армии срочно прибыть в ставку!

* * *

В императорском шатре было