– Почему это вдруг? – пробормотала Рита. – Не вдруг совсем, а после того, как Лев изменил мне. Два раза. Только тогда я решила отказаться от свадьбы.

– Но он любит тебя, неужели ты этого не видишь, не понимаешь? – взорвалась Варя. Повернулась – лицо перекошенное, исказившееся, неузнаваемое. Еще никогда Рита не видела свою подругу в таком состоянии.

– Понимаю, – тихо ответила Рита.

– Ты должна простить его. И свадьба будет. – Варя опять зашагала вперед.

– Варя…

– А если ты опять сбежишь, то ты убийца, так и знай! Лев этого не переживет, мы и так его сегодня чудом спасли: только потому, что дома были и «Скорая» моментально приехала…

– Что я должна сделать?

– Что-что… быть теперь все время рядом с ним. Сказать, что тоже любишь его. Обещать, что свадьба – состоится. Ты, Ритуля, даже не представляешь, что с мамой было и в каком она сейчас состоянии… Я боялась, как бы ее инфаркт не хватил. Ну ладно я – молодая, здоровая, но мама… Она в больнице сейчас, с Левушкой. Ах, Рита, не ожидала я от тебя такого!

– Почему от меня, – устало возразила Рита. – Это Лев позволил себе так обращаться с вами.

– Но из-за тебя же!

– И не из-за меня, – упрямо покачала головой Рита. – Из-за себя. Он изменял мне, он меня вынудил расстаться с ним. Я же дала ему шанс, я простила его тогда… Варя. Послушай! Он взрослый мужчина, а не маленький мальчик, который ни за что не отвечает… Ни я, ни ты, ни Софья Петровна – никто не ответственен за его судьбу, кроме него самого!

Они оказались на площади перед больницей – старинным зданием прошлого века, с колоннами на фасаде, с лепниной, фигурами львов. «Лев – у львов…» – мелькнуло у Риты в голове. Она сочувствовала Варе, Софье Петровне, всем сердцем переживала за своего бывшего жениха. Но выходить замуж за Льва только затем, чтобы спасти его? «А как же я? Моя собственная жизнь? Я что, теперь в жертву должна себя принести?» – растерянно подумала Рита.

– Варя… Ты сказала мудрую вещь о том, что мы в ответственности за тех, кого приручили. Мы ответственны за детей, за стариков, которые без нашей помощи могут погибнуть. За животных! Если уж завели кота или собаку, или… или еще какого-то зверя, то уже не имеем права отстраниться от них. Но про взрослого, дееспособного, совершеннолетнего мужчину, равно как и женщину, нельзя сказать – приручили.

– Но Лев же привык к тебе, он тебя любит, – с ненавистью произнесла Варя. – И в этом смысле ты его приручила.

– Брак – это не привычка и не приручение…

– Ты сейчас еще злишься на Льва, – больным, надтреснутым голосом произнесла Варя. – Ладно, понимаю, он дурак. Но ты сдержись сейчас. Пойдем к нему, ведь он зовет тебя, ждет.

– А потом?

– А потом ты, может быть, найдешь в себе силы простить его. И вы снова будете вместе.

– А если я не хочу? Зачем мне давать пустую надежду? Зачем мучить его? Лев ведь будет на что-то надеяться, если я сейчас приду к нему… И что, я всю жизнь должна провести рядом с нелюбимым?

– Ты чудовище. Холодное и жестокое. Если Лев опять решит покончить с жизнью…

– Вот поэтому его и надо показать психологу или психиатру.

– Но его упекут…

– Тогда найдите частного!

– Так ты не пойдешь ко Льву?

– Нет, – тихо произнесла Рита. – Я еще утром попыталась донести до твоего брата, что между нами все кончено. Навсегда.

– Но он тебя зовет! – с яростью напомнила Варя.

– Вот именно. Если Лев не поймет сразу, что мной нельзя манипулировать, нельзя меня шантажировать, то он потом это будет делать всегда. Пусть смирится с тем, что я не приду, что между нами все кончено.

– Но он болен! Да, да, возможно, ты права, Льва надо показать психологу… Ты не можешь отказать больному человеку!

– Если он болен, то ему тем более нужен доктор. Но не я. Я не доктор и не могу ему помочь. Если я сейчас приду ко Льву, дам ему надежду, то… Ну это все равно как отрубать из жалости к собаке ее хвост частями. Думаю, мне лучше на время уехать куда-нибудь. Не отвечать на его звонки, не говорить с ним. Я для него сейчас как некий раздражающий фактор, как красная тряпка… А нет меня – и нет источника его страданий.

Варя молчала. На ее красивом, классически-правильном личике замерло выражение тоски. Наконец она произнесла неуверенно:

– Ну, не знаю. Может, ты и права, Ритка. Только это все равно не делает тебе чести. Ты ненадежный человек. Какая из тебя жена получилась бы? Появились бы трудности в вашей семейной жизни со Львом, ты его тоже вот так легко бросила бы?

– Я не жена. Я не давала обещаний и обязательств. Я никому ничего не должна, – тихо возразила Рита. – Была бы женой – тогда да, спасала бы своего мужа. Да и то… До определенного момента. К примеру, если бы мой муж стал алкоголиком или наркоманом, я помогала бы ему избавиться от зависимости, если видела, что он ждет помощи, что он хочет спастись. А если нет… то и нет. Ушла бы. Поддерживала бы своего мужа в трудную минуту, если бы он остался без работы, в депрессии… Но если бы он лежал на диване годами в тоске, не желая ничего делать, – тогда тоже бы ушла. Потому что это моя жизнь, и она у меня одна.

Варя вздохнула. Потом, морщась, хрустя сцепленными пальцами, пробормотала:

– Не знаю… Ладно, я тебя понимаю. Но… Что же делать-то? Пожалуй, ты права, не надо тебе сейчас к Левушке идти… Ну да, он такой, ненадежный, мой братик. Хороший, но ненадежный.

Варя смахнула слезы со щек, затем продолжила, уже спокойнее:

– А я ведь тоже… Ну, раз уж ты сама об этом заговорила. Ты не знаешь, ты в то время в Москве в институте училась, а я встречалась с Алешкиным отцом, Олегом. Он ведь пил… Любил меня, но пил и бросать это дело не собирался. И я отказалась идти за него замуж. Как же на меня тогда все ополчились – его родители, друзья… Я для них навеки стала высокомерной сукой. Но я не могла, не могла! Я не хотела, чтобы мой сын рос с отцом-алкоголиком… Я вообще была дурочкой. Зачем рожала от алкоголика, о чем думала? Алешка ведь мог больным родиться! И вообще неизвестно, что там в будущем нас ждет, проявятся или нет эти алкогольные гены у моего сыночка…

– Все будет хорошо, – ласково произнесла Рита.

– Ах, я так надеюсь… – махнула Варя рукой. – Ладно. Иди. Уезжай из Терлецка. Хотя бы недели на две, три. Чтобы Лев, когда выйдет из больницы, не смог тебя найти. Его уже в пятницу выписать хотят. Да он и сейчас почти в порядке, но Чердынцев сказал, понаблюдать надо.

– Пока.

– Пока, Ритка… Прощай, вернее, – с горечью бросила вслед Варя.

– Прощай, – не сразу, дрогнувшим голосом отозвалась Рита.

Она вернулась к себе домой и принялась собирать чемодан. «Все одно к одному – мое увольнение, решение уехать из Терлецка на время… Теперь меня здесь ничего не держит, я совершенно свободна. Или нет?» Рита подумала о Евдокиме. Ей очень хотелось позвонить ему, пожаловаться. Хотелось утешения и любви. Рита чувствовала, что все это он ей мог дать. Но имела ли она право требовать от него утешения? Ведь Евдоким сейчас тоже не в самом лучшем положении из-за развода с Эллой. Или, наоборот, только лишь оставаясь рядом, держась за руки, они с Евдокимом смогут выстоять под ударами судьбы?