В 2012 году исполнилось семь лет с тех пор, как мы впервые попросили пациента представить игру в теннис. Мы установили, что лишь значительное меньшинство пациентов, предположительно находящихся, как и Кэрол, в вегетативном состоянии, могут изменить структуру своей мозговой активности и показать, что они действительно осознают реальность. Такие способности продемонстрировали почти 20 % исследованных пациентов. Мы даже попросили нескольких знаменитых людей, от Андерсона Купера до Ариэля Шарона, представить в сканере игру в теннис. Некоторые из наших пациентов в серой зоне, например Скотт, могли при этом общаться с внешним миром. Мысленная игра в теннис из смешной идеи, высказанной однажды летним днем в кембриджском саду, выросла в инструмент научного исследования. Это оказалось идеальным решением для поиска людей, которые были заперты в серой зоне. Вот только не совсем.

Постепенно мы собрали данные, указывающие на то, что необходимо отыскать другой, более надежный способ. Некоторые из наших пациентов не могли представить игру в теннис в сканере, или, по крайней мере, мы не смогли определить, воображают ли они игру в теннис, однако они выполняли другие наши просьбы, показывая, что осознают реальность. Мы не понимали, почему так происходит. Еще в Кембридже Мартин Монти разработал блестящее задание для тестирования на фМРТ-сканере. Мы выяснили, что некоторые пациенты в ответ на просьбу могут сосредоточить внимание на лице или фасаде дома, что ясно доказывало: они выполняют команды.

Восприятие лица активирует область мозга, которая называется веретенообразной извилиной. Именно эта извилина проснулась к жизни в мозге Кейт, когда мы показали ей фотографии лиц в 1997 году. Другая область мозга, известная как парагиппокампальные извилины, обрабатывает информацию о местности. В 2006 году Кэрол активировала эту часть мозга, когда представляла, что переходит из комнаты в комнату.

Эксперимент Мартина довольно элегантно объединил оба факта. Мой коллега показал пациентам фотографию дома, наложенного на фотографию лица незнакомца. Пациенты сосредотачивались попеременно на особенностях лица (глаза, форма носа и так далее) или на особенностях дома (положение входной двери и количество окон).

Это намного проще, чем кажется. Несмотря на то что образы наложены, лицо и дом продолжают существовать как отдельные образы, а не как одно изображение, являющееся комбинацией двух. Вы не видите дом с глазами или лицо с окнами. Вы видите лицо или дом целиком, в зависимости от фокуса вашего внимания. Если сконцентрироваться на окнах, вы увидите дом, и лицо станет практически невидимым. Если сосредоточиться на глазах, дом почти исчезнет. Можно более или менее точно воссоздать этот эффект, сидя на переднем сиденье автомобиля и глядя через лобовое стекло на внешний объект, скажем, другой автомобиль.

Хотя смешанная сцена (лобовое стекло и другой автомобиль) формирует единое изображение на сетчатке, ваш мозг обрабатывает их как отдельные и разные. Вы не видите лобовое стекло с наложенным на него автомобилем, вы видите либо лобовое стекло, либо автомобиль, в зависимости от того, на чем решите сосредоточить внимание.

Своим экспериментом Мартин показал, что, если попросить здоровых участников фМРТ-сканирования сосредоточиться сначала на лице, а затем на доме, активность в их мозге переключится с веретенообразной извилины на парагиппокампальную извилину и произойдет это именно в тот момент, когда они изменят фокус внимания. Поразительно, что в этом случае стимул (наложенные изображения лица и дома) остается прежним. Меняется лишь направление внимания испытуемого. Это задание использовалось и как возможность измерить способность индивидуума выполнять приказы – то же самое происходило и при воображаемой игре в теннис и перемещении по комнатам. Мартин обнаружил, что некоторые из наших пациентов могли переключаться от изображения к изображению, однако были не в состоянии мысленно сыграть в теннис. Мы точно не знаем, почему так происходило, но мне кажется, что некоторым пациентам просто слишком сложно воображать движения разного рода, – слишком много усилий. Особенно если вас просят делать это каждые тридцать секунд в течение длинных и скучных пяти минут в фМРТ-сканере. Мы точно знаем, что при черепно-мозговой травме всех видов снижается способность выполнять сложные когнитивные задачи.

Даже легкая черепно-мозговая травма, которая не может серьезно повлиять на способность человека выполнять большинство задач, почти наверняка сильнее повлияет на выполнение сложных задач, чем простых. Опять же, связано это с тем, что сложные задачи, например счет в уме, требуют больше когнитивных ресурсов, больше мозговой силы, так сказать, нежели простые задачи, такие как запоминание имени человека. Представьте, что вы не выспались, а надо работать целый день. Легкие (или привычные) задачи, например покормить кота или даже поехать куда-то на машине, просты в выполнении, потому что не требуют слишком многого от ваших истощенных когнитивных ресурсов. Однако попробуйте в таком состоянии подать налоговую декларацию или организовать семейный отпуск, и вы скоро столкнетесь с неприятностями. А все потому, что вы взялись за задачу, более когнитивно требовательную, чем кормление кота или управление автомобилем, когда ваш мозг функционирует менее совершенно, например, если вы не выспались или после того, как получили серьезную травму головы.

Сосредоточить взгляд на лице или доме, безусловно, требует меньших когнитивных сил, чем если вас просят мысленно поиграть в теннис по тридцать секунд несколько раз. Вероятно, некоторым пациентам слишком сложно воображать физические упражнения. Мы упустили у них наличие сознания не потому, что его у них не было, а потому, что задача, которую мы просили их выполнить, чтобы показать нам, что они в сознании, оказалась для них слишком трудной.

Задача Мартина – проще, хотя тоже не без недостатков. Чтобы сосредоточить внимание на лице или доме, требуется хорошо контролировать глаза, зрительную функцию, чего большинство наших пациентов делать не могли. Они даже не могли взглянуть, куда им хотелось, не говоря уже о том, какой объект выбрать взглядом. Нам определенно требовалось разработать другую задачу для сканирования, по признакам выполнения которой мы находили бы всех осознающих реальность пациентов, вне зависимости от того, истощены их когнитивные ресурсы или нет.

* * *

Со мной в Канаду переехала и моя аспирантка из Албании Лорина Наси. В Кембридже она вышла замуж за моего друга и коллегу Родри Кусака. Я был у них на свадьбе свидетелем. Когда в 2011 году Родри предложили должность преподавателя в Институте мозга и разума при Университете Западного Онтарио, он перебрался в Канаду и перевел туда свою лабораторию. Лорина переехала вместе с мужем, в числе его сотрудников. У них есть сын по имени Калин, который на несколько месяцев младше моего сына Джексона.

С тех пор как Родри обосновался в Северной Америке, мы втроем, Лорина, Родри и я, пытались разработать новые и более простые способы обнаружения сознания. Мы сосредоточились на простых методах, позволяющих выявить сознание в нереагирующем на раздражители теле, не требуя от пациентов «сообщать» нам о том, что они сознательны.