и важное дело, ради него и приехал. А в гостях какой разговор? Там только растравишь себя… не хочу! — Шерхон поднялся. — Пойду, прогуляюсь немножко. Если разойдусь с Бурихоном, скажите — пусть подождет, спать не ложится. Специально, скажите, приехал.

— Хорошо, что приехал сам, — сказала старуха. — У нас тоже важное дело, нужен твой совет. Сегодня, так уж и быть, погуляй, отдохни, а завтра поговорим.

— Что за совет? Дело-то доброе или…

— Доброе, сынок, доброе… — Старуха многозначительно посмотрела на дочь, а та, словно ее это не касалось, продолжала расчесывать волосы.

— Ладно, утром решим, — сказал Шерхон, немного помолчав, и ушел.

Он вышел на темную безлюдную улицу. В руках у него был небольшой сверток. Лишь в центральной части города, освещенной фонарями, ему повстречалось несколько прохожих. Шерхон свернул с главной улицы в сторону рыночной площади, рядом с которой находилось городское отделение милиции, а немного подальше высились стены тюрьмы.

Дойдя до дверей милиции, Шерхон в нерешительности остановился: войти или нет? Саттора-то в кабинете нет, Он на пирушке, подонок, а кто дежурный, неизвестно. Сумеет ли помочь?

«Ладно, была не была», — Шерхон толкнул дверь и вступил в коридор. В углу, отгороженном деревянным барьером, за столом с телефоном сидел лейтенант — высокий мужчина с роскошными усами — и смеясь что-то говорил рябоватому худому старшине. Узнав лейтенанта, Шерхон вздохнул облегченно.

— Привет, Абдугафур! — воскликнул он. — Как дела? Настроение? Здоровье? Как дети? Давненько не виделись, а?!

— Здравствуйте, здравствуйте, спасибо, спасибо, — отвечал лейтенант и, вглядевшись, вскричал: — Ба, да никак Шерхон?! Проходи, приятель, проходи, милости просим, добро пожаловать!

— Благодарю, — осклабился Шерхон. — Абдусаттор-ака у себя?

— Нет, его нет. А в чем дело?

Шерхон произнес просительным тоном:

— С просьбой я, не знаю теперь, как быть…

— А я думал — с повинной, — пошутил Абдугафур. Его напарник прыснул, а он, улыбнувшись, погладил усы и сказал: — Если сможем — поможем. Излагай.

— Мне-то виниться пока не в чем, — добродушно усмехнулся Шерхон, показав тем самым, что шутку он принял. — Я насчет друга пришел, мне сказали, что он попал к вам, дело будто бы передали в суд. Будь я на его месте, я был бы спокоен, так как знаю, что суд разберется, не найдет никакой вины и отпустит. Но мой дружок хлиповат, нежной души человек. Пока суд да дело, боюсь, помрет от тоски и страха. Потому я и примчался из Ташкента, хочу увидеть его, успокоить, сказать, что в беде не оставим. Вот принес передачу, немножко гранатов и яблок. Знаю, что надо с утра приходить, да мне завтра назад возвращаться. Может, поможете, а?

— Это от нас не зависит, — ответил Абдугафур. — Такие дела решает только начальник тюрьмы, да и то, если прокурор или следователь разрешат свидание. Чего же брата не попросил?

— Его дома нет, сказали — в гостях, а мне некогда ждать. Вызвать неудобно… Абдусаттор-ака тоже, наверное, там?

— Наверное, — теребя ус, произнес Абдугафур и сказал: — Помочь могу разве только тем, что позвоню начальнику тюрьмы, если застану, может быть, он и позволит.

— Буду век благодарен! — обрадованно воскликнул Шерхон.

Начальника тюрьмы дома не оказалось, ответили — еще не вернулся с работы. Абдугафур позвонил ему в кабинет — повезло! Прислушиваясь к разговору, Шерхон успел не спеша выпить две пиалки чая, которым любезно угостил старшина. Наконец Абдугафур положил трубку и сказал, что Шерхон может идти к начальнику, тот встретит его на проходной, сам разберется.

— Я ваш должник, — поблагодарив обоих милиционеров, сказал Шерхон.

Он побежал к тюрьме. Вскоре вышел начальник, маленький и худой, с удлиненным усталым лицом, в гимнастерке, стянутой портупеей. Сверля Шерхона круглыми глазами, глубоко сидевшими в черных орбитах, он спокойным, ровным тоном спросил фамилию и имя заключенного. Шерхон назвал и объяснил, почему не может ждать.

— Свидания вашему товарищу запрещены, — сухо произнес начальник.

— Хоть на одну минутку! — взмолился Шерхон.

Но начальник не поддался на уговоры. Он сказал, что и передачу в неурочный час разрешает принять в порядке исключения. Шерхон вынужден был оставить сверток надзирателю и вернуться домой.

Бурихон, видимо, появился буквально за минуту до него: еще не успел снять туфли. Сильно выпивший, он встретил старшего брата пьяным хихиканьем и, протянув руку и пошатнувшись, развязно сказал:

— Привет господам ташкентцам! Милости просим! Наши глаза, хи-хи, — подставка для ваших ног. Только, хи-хи, не раздавите.

— И на том спасибо, — буркнул Шерхон, с трудом сдерживая себя.

— Какими судьбами?

— Соскучился.

— Надо было прийти к Хайдару.

— Не хотел мешать.

— Хи-хи, мешать… Погуляли славно! — опять захихикал Бурихон, потом крикнул жену и велел ей помочь снять с него туфли и надеть шлепанцы.

Шерхон смотрел на него с отвращением и гневом и решал, как поступить. Ему необходимо срочно переговорить с Бурихоном об угодившем за решетку дружке. Но Бурихон нализался, ни черта не соображает. Подождать до утра? А кто его знает, что у него утром? Утащится на какое-нибудь совещание, поминай как звали. Днем его и не сыщешь, а найдешь — занят… Нет, надо сейчас привести в чувство, решил Шерхон и обратился к жене Бурихона:

— Ну-ка, невестушка, возьмемся за этого алкаша вдвоем. Вытащим его во двор, я буду держать, а ты окати холодной водой.

— Ой, что вы?! — испуганно воскликнула молодуха. — Простудится ведь…

— Его и чума не возьмет! — сказал Шерхон и, схватив Бурихона за плечи, тряхнул. — Сам пойдешь или вынести?

— Что? Что такое? Что вам надо? — забормотал Бурихон. — Я покажу вам. — Он грязно выругался.

Пощечина, которую влепил Шерхон, обожгла ему лицо. Он вскочил на ноги и, потеряв равновесие, чуть не грохнулся носом. Но Шерхон схватил его за руку, заломил ее за спину, поддав ему коленкой, вытолкал за порог комнаты и там вылил на голову полведра холодной воды.

Ругнувшись еще раз, Бурихон пришел в себя. Когда он отфыркался и вернулся в комнату, жена помогла ему стащить пиджак и рубаху и подала полотенце. Плюхнувшись в кресло, Бурихон стал утираться, затем влез в халат.

— Теперь напои его крепким зеленым чаем, — приказал Шерхон молодухе.

Она принесла чай, Шерхон заставил Бурихона выпить несколько пиалок.

— Спасибо, невестушка, теперь ты свободна, иди, милая, спать, а мы тут потолкуем. Спокойной ночи! — обратился он к женщине.

— Какие могут быть сейчас разговоры? — угрюмо произнес Бурихон.

— Короткие, — ответил Шерхон. — Погулял — и хватит.

— Весь хмель выбили…

— Значит, так нужно. Мое дело надо решать на трезвую голову, а откладывать нельзя.

— Какое дело?

Шерхон подошел к двери, закрыл ее, потом подвинул стул поближе к Бурихону и, усевшись, сказал:

— Какого черта упрятали в кутузку завмага