мы с вами породнились. Если бы мой брат, негодяй, захотел, я бы завтра же прислал сватов…

— А я переломал бы им руки-ноги! — проревел Бобо Амон. — Моя дочь не осталась на улице, чтобы выходить за вашего негодяя!

— Ой-ей, ради бога, тише, Наргис услышит, — сказал Мулло Хокирох, округлив глаза. — Вы не так меня поняли, я не пошлю сватов, нет! Я пришел как к другу, предупредить…

— О чем предупредить?

— Наргис и Дадоджон, как я узнал, встречались, договаривались, оказывается, пожениться. Вот я и хочу, чтобы вы дали ей понять — он не тот, каким был, вернулся негодяем, недостоин ее. Наргис ведь у вас доверчивая, как бы не обманул, подлец, не опозорил…

Наргис простояла часть разговора за дверью. Она несла в комнату скатерть, чайник с чаем и пиалки, но, услышав, как Мулло Хокирох поносит брата, затаила дыхание и в кровь искусала губы. При последних словах Мулло силы покинули ее: вскрикнув, она лишилась чувств и с грохотом упала.

Бобо Амон, а за ним Мулло Хокирох выбежали на шум. Отец быстро поднял Наргис, отнес на руках в комнату и уложил на курпачу. Мулло Хокирох, вытащив четки, стал бормотать заклинания. Бобо Амон, позабыв о нем, сбегал на кухню, принес в глиняной косе — большой чашке — холодную воду и обрызгал лицо дочери. Когда через несколько минут Наргис, простонав, открыла глаза, отец склонился над нею.

— Что с тобой, доченька? — произнес он дрожащим голосом. — Приди в себя, милая, не пугай меня… Доченька, родная, не надо, не убивайся. Все эти сволочи не стоят ни одной твоей слезинки. Выродки они, сучье племя!..

— Ай-яй-яй-яй, — тихо произнес Мулло Хокирох, напомнив о себе.

Лучше бы он этого не делал, ушел бы лучше потихоньку, незаметно. Потому что, услышав его голос, Бобо Амон резко выпрямился, схватил его своей могучей рукой за шиворот, легко, как щенка, поднял, вынес из комнаты, а затем проволочил по земле через весь двор и вышвырнул, будто тряпку, за калитку.

— Проваливай, гад! — гаркнул он и, хлопнув калиткой, запер ее на цепочку.

Мулло Хокирох, онемевший от ужаса, перекатился на спину, тело его изогнулось дугой и распласталось. Он громко икнул, раз и другой, потом шевельнулся, пришел в себя и вскочил на ноги, завертел головой, осматриваясь. Слава богу, в переулке не оказалось ни единой души, никто не увидел, как обошелся с ним проклятый кузнец, иначе живо разнесли бы по всему кишлаку… Торопливо отряхнувшись, Мулло Хокирох еще раз возблагодарил всевышнего за то, что позволил ему отделаться легким испугом и утаил его позор и унижение от людских глаз, затем снова обругал Бобо Амона и, озираясь, зашагал прочь.

Нет, никак он не может понять, почему кузнец относится к нему, как к врагу. В сотый, в тысячный раз спрашивал себя Мулло Хокирох, что он сделал Бобо Амону плохого, чем обидел его, и в ответ лишь разводил руками. «Вот сейчас, например, на что кузнец рассердился? Ведь участвуй в разговоре кто-то третий, он наверняка бы поддержал меня. Ведь я родного брата представил негодяем, а дочь славил. Предостерегал, чтобы уберег ее от бесчестия. Другой бы спасибо сказал, а он — за шиворот и за калитку. Враг он мне, непримиримый враг. Но почему?» — опять подумал Мулло Хокирох и снова, как всегда, когда пытался осмыслить свои отношения с Бобо Амоном, поймал себя на том, что ломает голову над непостижимым.

На этот раз чувство страха приглушала жажда мести. Но Мулло Хокирох не стал размышлять над тем, как лучше всего отомстить, — всему свое время, свой час. Одного он уже добился: теперь Дадоджону в дом кузнеца путь заказан, теперь не видать ему Наргис, пусть знает, сопляк, свое место!.. Вот после того, как Дадоджон женится на той, на которую ему указано, и приступит к работе, которая ему предназначена, можно будет взяться за проклятого кузнеца и придумать такую месть, что невзвидит белого света!..

…Мулло Хокирох не застал Дадоджона дома. Ахмад успел навести порядок в хлеву и теперь подметал двор. Он сказал, что Дадоджон поднялся вскоре после ухода ака Мулло, умылся, почистил сапоги, наспех проглотил кусок лепешки и, запив его глотком чая, вышел за ворота.

— Ничего не передавал? — спросил Мулло Хокирох. — Нет.

— Так, так, — процедил Мулло Хокирох сквозь зубы. — Почему не спросил, куда идет?

Ахмад потупил голову и переступил с ноги на ногу.

— Кто-нибудь приходил?

— Нуруллобек-ака приходили. Велели передать, что будут сегодня в городе на совещании и к нам не придут.

— Ладно, занимайся своим делом, — сказал Мулло Хокирох, немного помолчав. — Если кто-нибудь придет, прибеги за мной, я буду в правлении.

— Хорошо, — ответил Ахмад.

Дадоджон был на берегу речки, на заветном месте, у их камня, окруженного плакучими ивами, и не сводил глаз с тропинки. Он надеялся, что Наргис придет сюда и сегодня, придет хотя бы для того, чтобы высказать ему свое презрение. Она имеет на это право. В ее глазах он, конечно же, низко пал, хотя, если разобраться, он в общем-то не виноват. Еще неизвестно, как скоро они с Туйчи сумели бы вылезти из сая без посторонней помощи, а оставить Туйчи Дадоджон не мог. Не смог он избавиться и от Бурихона. Если бы в машине был один секретарь, Дадоджон, наверное, попросил бы остановиться на околице и, извинившись, сошел бы и примчался сюда. Но Бурихон, черт его подери, заговорил и заморочил голову, и не заметил, как подкатили к дому, а дома — ака Мулло, набежали люди — соседи, гости… кто только не перебывал вчера… Разве можно было плюнуть на всех и сбежать?

Секретарь, припомнил Дадоджон, в дом не вошел, распрощался у ворот, не внял просьбам и уговорам ака Мулло, сослался на отсутствие времени. Почему он так поступил? Не зашел даже на минутку, на пиалку чая! В чем дело?

— Мы с вами еще не раз увидимся, — сказал он Дадоджону.

Бурихон же попросил разрешения остаться. Его гонора с избытком хватило бы на десятерых. Еще бы: прокурор, главный законник района!.. Однако водку и вино хлещет дай боже. На радостях ака Мулло изменил себе. Сколько Дадоджон помнит, в доме не держали и капли спиртного. А вчера лилось рекой. Сам ака Мулло, как всегда, воротил нос, но гостям не жалел. Назвал Бурихона виночерпием, тот и старался: гостям подливал и себя не забывал. Подсмеивался над Дадоджоном: «Тоже мне вояка, пить не умеешь…» Хорошо, вмешался ака Мулло, велел Бурихону не приставать. Дадоджон сидел между ними, так что уйти не