Мороз к ночи крепчал, да ещё откуда-то приплыл густой туман и накрыл город липкой матовой дымкой. Больше тридцати карет, обитых траурной чёрной материей, двигались медленно, словно крались. Лошади, тащившие кареты, так же были укрыты чёрной тканью. Их сопровождали лакеи с факелами, одетые в черные епанчи. Широкополые шляпы – тоже черные. Процессия ползла от Зимнего по Невской перспективе. Несмотря на поздний час и сильный мороз, на улице собралось много народу поглазеть на шествие. Люди кутались в тулупы, крестились. Пар от их дыхания смешивался с туманом. И никто не смел громко говорить. Все перешёптывались. Молчаливая толпа провожала молчаливую процессию, которая будто направлялась в ад.

Граф Орлов-Чесменский, огромный старик, сидел в карете, держа на коленях бархатную подушку, на которой покоилась корона Российской Империи. Он вздрагивал от рыданий, мычал, хлюпал носом. Иногда шёпотом приговаривал: «Обидно! Какой стыд! Ох, наказание за грехи мои!».

Я сидел напротив него и не знал, куда деться от стыда. В этот момент мне казалось: нет ничего противнее, как смотреть на плачущего старика, слушать его нудные причитания. Об этом человеке я слышал множество историй правдивых и много небылиц. Но даже если отбросить половину вранья, что приписывали этому лихому и грозному человеку, все равно подвигов хватило бы на десяток генералов. И теперь на этого героя жалко было смотреть. А ведь он когда-то со своими братьями управлял страной. Теперь я вижу его больного, рыдающего и жалкого. Не терпелось: когда же мы прибудем на место, и я избавлюсь от этого дурацкого поручения.

Я ногтем соскрёб наледь с окна кареты и вгляделся в ночную мглу. Свет от факелов выхватывал из темноты белый пятна. Эти пятна – лица зевак. Как будто лики их стёрты. Не видно глаз – только тёмные впадины; у них нет ртов, лишь пар струится из щелей. А может, все они мертвы? И процессия уже в аду? Мы не заметили, как прошли врата преисподней?

Но вот, наконец, колеса застучали по деревянному мосту. Процессия въехала в лавру.

В Благовещенском храме на высоком постаменте покоился гроб, обитый золотым глазетом. Гроб был закрыт. Шесть кавалергардов в парадных мундирах стояли в карауле подле гроба. В голове – два капитана гвардии. Почётным караулом командовал отставной генерал от кавалерии, вновь вызванный Павлом на службу, граф, Иван Петрович Салтыков. Он был облачен в парадный конногвардейский мундир малинового цвета, при орденах, с Андреевской лентой через плечо.

Павел подошел к Салтыкову и тихо спросил, указывая на гроб:

– Что там?

– Лучше не заглядывать, – поморщился Салтыков.

– Но, хоть что-то уцелело?

– Шляпа, ботфорты, перчатки. Тело…. Но, сами посудите, долее тридцати лет в земле.

– Да. Конечно, – быстро кивнул Павел и прошёл к Царским вратам.

Алексей Орлов протянул ему корону на бархатной подушечке.

– Почему вы так дрожите, граф? – строго спросил Павел, принимая реликвию. – Вам холодно или страшно.

– Я ничего не боюсь, – гордо ответил Орлов.

– Даже кары божьей? – удивился Павел и, не дождавшись ответа, направился с короной ко гробу.

Коронование усопшего началось.

Всю ночь мы провели в лавре. Всю ночь шла служба. Сменялись священники, читавшие молитвы, сменялся почётный караул у гроба. Наутро князь Репнин, командовавший войсками, выстроил гвардейские полки шпалерами от самой Александро-Невской лавры до Зимнего дворца. На длинных трёхгранных штыках развивались черные ленточки. Предстояла печальная процессия переноса останков императора Петра. Перед самым выносом гроба произошла заминка. Павел спросил у Салтыкова, в чем причина? Ему ответили, что графа Орлова нигде не могут найти. А он должен нести корону. Император пришёл в ярость.

– Добров! – крикнул Аракчеев, пылая от гнева. – Вам велено было следить за графом. Даю вам пять минут на поиски, иначе будете высечены.

Все кинулись искать Орлова. Нашли его в тёмном углу церкви. Он стоял на коленях и горячо молился. Когда его попытались поднять, он разрыдался. Под руки вывели его из храма и поставили во главе процессии. Всунули в руки всё ту же бархатную подушку с короной. Павел подъехал к нему на белом коне.

– Вы, как обиженный ребёнок где-то пряталась, да ещё плакали?

Я герой Чесменской баталии, – с гордостью ответил граф.

– Я это помню, – спокойно сказал Павел. – Как-нибудь приглашу вас, и вы мне расскажите о сем славном подвиге вашем. А ещё поведаете мне во всех подробностях о последних минутах жизни моего отца. Сейчас же, чтобы вам не было столь совестно, я поддержу вас, сойду с коня и пойду пешим за гробом императора вместе со своими сыновьями. А вы шагайте впереди, с короной. Империя доверяет вам эту честь.

Колокола лавры пробили одиннадцать часов утра, затем заиграли погребальный перезвон. Из главных ворот двинулась процессия. Граф Александр Орлов, тяжело ступая, шёл первым, неся корону. За ним князь Фёдор Барятинский и Пётр Пассек несли на подушках поменьше царские регалии и награды покойного императора. Катафалк влекли шесть черных коня, запряжённых цугом. За катафалком шёл Павел и Великие князья, после придворные: мужчины с траурными лентами и женщины в черных шляпах с чёрной вуалью. После следовали полки конной гвардии со штандартами императора. С крепости палили пушки. Колокольни городских церквей беспрестанно звонили.

Я шёл в последних рядах. За мной шпалеры солдат смыкались и следовали за процессией. Я видел бледные лица зевак. Они взирали со страхом и ужасом на происходящее, крестились, клали поклоны. Часто слышал в толпе приглушенный вопросы: что же теперь будет? А не антихрист ли восстал?

Гроб с останками Петра поставили рядом с гробом Екатерины. Я не смог попасть во дворец из-за столпотворения. Перед сиятельными покойниками долго велась служба. Дым от кадил плотным облаком висел под потолком. К вечеру служба окончилась. Кареты еле протискивались к парадному входу дворца. Придворные стали разъезжаться. Для чинов высокого ранга подавали кареты прямо к подъезду, нижнего ранга – дальше на площади.

– Чья карета? – спросил майор Преображенского полка, стоявший на страже.

– Графа Орлова-Чесменского, – ответил кучер.

– На площадь езжай, – приказал майор. – Так Графа Орлова…

Кому сказал – на площадь. Не мешайся! – прикрикнул майор.

Кучер повернул коней.

Меня возмутило поведение майора.

– Позвольте поинтересоваться, по чьему приказу вы не пускаете карету графа Орлова-Чесменского.

– А вам какое дело, поручик? – грубо ответил майор.

– Прямое. Я отвечаю за графа.

– Тогда с жалобой идите к генералу Аракчееву. И не мешайтесь.

Майор пропускал следующую карету.

– Куда прёшь? – останавливал кучера, взглянув на герб, кричал: – Проезжай.

Я увидел, как из парадного входа дворца появился граф Орлов. Беспомощно оглядываясь, он, наконец, увидел свою карету, остановившуюся шагов за сорок,