верно, Вше Величество, хотя бы до двадцати грамм. Да и монету сделать тяжелее.

Дежурный адъютант плотнее прикрыл дверь.

– Государственные тайны, – объяснил он. – Шли бы вы, Добров, отдыхать. Сегодня вас никто не потревожит. И о квасе вашем никто не вспомнит.

* * *

Вечером после службы я нашёл знакомый дом, где в первый вечер пребывания в Петербурге останавливался вместе с фон Паленым. Где впервые встретил Софью. Но когда я оказался возле двери, мной овладела ужасная робость. Я взглянул вверх на освещённые окна. Сверху доносились звуки фортепьяно. Кто-то неплохо играл. Шум голосов. В доме были гости. Мне показалось, что среди многоголосья я уловил её звонкий…. Нет, показалось. А как я предстану перед ней, перед гостями. Я же до сих пор не перешил мундир, что подарил мне Великий князь, Александр Павлович. Грудь теснит, узок в плечах. И офицерский шарфик казался выцветшим и старым. Ох, сапоги вдобавок где-то запачкал. Вот, где можно запачкать сапоги, когда кругом снег?

В отчаянии я уже собрался развернуться и уйти, как тут к дому подошел толстый разносчик в холщовом переднике поверх зипуна. В руке он держал большую корзину, накрытую салфеткой. Разносчик постучал в дверь и сиплым басом объявил:

– Булки, пирожные, шампанское для баронессы Элизабет, фон Ган.

Открыл слуга Тимофей, попросил разносчика пройти на кухню, заметил меня.

– А что ж вы стоите? Вас все давно ждут, – сказал слуга.

– Меня? – удивился я.

– Вас, вас! Только и разговору в доме о чудесном спасении баронессы. А уж как мадмуазель Софья истомилась в ожидании! С таким нетерпением. Вот, слышите? Это они играют, мадмуазель Софья.

Слуга снял с меня плащ, принял шляпу и проводил в гостиную.

– Поручик Добров! – громко объявил Тимофей.

В небольшом зале с зелёными обоями собралось человек десять. У окна стоял чёрный кабинетный рояль. У стенки за ломберным столом сидели пожилые дамы в платьях старинного фасона и в таких же старомодных чепчиках. Старички в строгих сюртуках, в париках Елизаветинской эпохи окружили рояль. Музыка прервалась. За роялем сидела Софья в чудесном муслиновом платье цвета морской волны, с открытыми плечами. Её тонкие руки были затянуты по локоть перчатками в тон с платьем. Темные волосы сбиты в высокую причёску, открывая высокую стройную шею. Я растерялся, попав в незнакомое общество, а увидев Софью, похожую на речную нимфу, совсем остолбенел.

– А вот и мой спаситель, – сказала высоким грудным голосом сухая старушка с живыми глазами и подведёнными бровями. – Представляете, какой ужас пережили мы с Софьей, когда бездна нас готова была поглотить. Я прощалась с жизнью и воззвала к святой Екатерине. И вдруг, у меня сложилось такое впечатление, будто Софью, мою милую девочку проведение вознесло на небо, буквально – выдернуло из жерла преисподних. Слава Пресвятой Деве! – подумал я, – крошечка моя спасена. Но сама-то я тону. Ноги уже по колено в ледяной воде. И тут меня что-то подхватило. Не иначе рука Господня, подумала я. Вот этот юноша был послан нам во спасение.

Все зааплодировали, я же почувствовал, как густо краснею. Не знал, что делать. Готов был провалиться сквозь пол. Выручила Софья. Она словно пушинка вспорхнула с узкого стульчика и подлетела ко мне.

– Товарищ моего отца и мой хороший знакомый, Семён Добров, шляхтич Новгородской губернии, – представила она. – А нынче…, – она вопросительно взглянула на меня.

– Поручик Семёновского полка, – несмело выдавил я из себя.

– Но подойдите, подойдите же скорее! – не терпелось старой баронессе.

Я поцеловал её руку в кружевной перчатке с дорогими перстнями, а баронесса по-матерински чмокнула меня в лоб. После представляла старушкам – своим подругам. Затем очередь дошла до старичков.

– Вы в Семёновском? – крепко пожал руку седой отставной полковник. – Я тоже когда-то в гвардии был. А вы не в роте прапорщика Соловьёва? Он мой племянник.

– Нет, я нахожусь адъютантом при генерале Аракчееве.

– Вот как? – удивилась Ольга Жеребцовая, появившаяся, словно из неоткуда. – Ну и быстро же делаете карьеру. Я помню, вы недавно посещали мой салон, и были тогда в солдатском мундире. А теперь вас не узнать.

– Всего лишь – удача, – скромно сказал я. – Поверьте, чистое везение.

Пришлось и ей поцеловать руку. Ольга Жеребцовая быстро и тихо заговорила:

– Я бы хотела видеть вас у себя на приёмах. Прошу каждый второй четверг месяца уделить хотя бы пару часов.

– Я постараюсь, – ответил смущённо.

Меня пытались втянуть в разговоры старички. Речь заходила о политике, о новом императоре, о порядках в армии, которые Павел пытается ввести. Я мало разбирался в устройстве государства, поэтому больше молчал, а на вопросы отвечал только на те, на которые в состоянии был ответить. Старушки пытались выведать у меня всю недолгую историю жизни и происхождения. Тут же составили моё родовое древо, приписывая фамильные корни чуть ли не от Рюриковичей. Вряд ли такое могло быть, но уж очень старые дамы восхищались благородными чертами моего лица, статью и шириной плеч. Я заметил, что Ольга Жеребцова не сводила с меня глаз, и смотрела как-то странно, хищно, как кошка на мышку.

После чая старички и старушки расселись за карточные столики. Софья схватила меня за руку и утащила в ту самую буфетную комнату, в которой мы впервые встретились.

– Опять будем вскрывать шкап со сладостями? – шутливо спросил я.

Софья залилась краской.

– Не вспоминайте, прошу вас.

– Вы на меня не обижаетесь, за то, что я выболтал вашему отцу тайну. Уверяю, я бы перед дыбой ничего не сказал, но фон Пален вытащил из меня все, словно клещами.

– Я нисколечко не обижаюсь. Прекрасно знаю своего папа. Он же шпион и дипломат. В своё время и не такое выведывал, – просто ответила Софья, но тут же зло сузила глаза. – Но вот, измены я вам не прощу.

– Позвольте, в чем же я вас предал?

– Вы ещё и издеваетесь? – Софья готова была расплакаться.

– Если речь идёт о Елене Павловне…

– О ней! Я же видела, как вы бросились к карете, там, на Царицыном лугу. Она только поманила вас, и вы сразу потеряли голову.

– Ничуть. Я всего лишь отдаю дань уважения царской фамилии. Что в этом преступного?

– Так вам она не нравится. – Лицо Софьи оказалось совсем близко. Темно-карие глаза пытались разглядеть, что там творится, в моей душе.

– Уверяю вас, для меня Елена Павловна – Великая княжна, не более.

– Ах, что за сцена! – воскликнула Ольга Жеребцова, так некстати появившись в буфетной.

Софья ахнула и тут же упорхнула.

– Простите, что я вам испортила вечер, – обратилась Ольга ко мне, решительно переступив порог. – Мне