какие вкусные губы у Легкоступова.

От поцелуя осталось послевкусие клубники. И весь он так приятно пахнет! Смотрел же он на нее глазами теленка, ласковыми и печальными одновременно. Хотя навряд ли у телят бывают такие красивые серые глаза, то блестящие, то туманные, то похожие на речную гальку, только что омытую волной.

Глава 22

На следующее утро Морис молча поставил на стол завтрак.

– Спасибо, – проговорила Мирослава, внимательно рассматривая яичницу с помидорами, щедро посыпанную зеленью петрушки и укропа.

«Хорошо, что зеленого лука нет», – подумала она и спросила:

– Ты все еще дуешься?

– С чего мне на вас дуться? – сделал он вид, что удивился ее вопросу.

– И я о том же, – подмигнула она ему.

Миндаугас усмехнулся в ответ. А через некоторое время не выдержал и спросил:

– Ведь после общения с Горчаковским вы еще с кем-то встречались?

– Угу, – ответила она, старательно работая челюстями.

– С кем?

– Со сватом Наумом, – ответила она, перестав жевать.

– С кем, с кем? – не понял он.

– Ты читал сказку «Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»? – поинтересовалась она невинно.

– Допустим, – сухо ответил он, опасаясь попасть в расставленную ею ловушку.

– Вот он и есть сват Наум.

– Прекратите морочить мне голову, – попросил он.

– Тогда не приставай! Не видишь, я ем?

Морис закатил глаза и замолчал.

Сразу после завтрака Волгина уехала в город. Незовибатько позвонила, прибыв на место.

– Здравствуйте, Афанасий Гаврилович!

– Здравствуй, Мирославушка, – обрадовался эксперт.

– Я к вам в гости. Выйдете за мной?

– А как же! – отозвался он и отключил связь.

Через некоторое время Мирослава уже сидела в его кабинете и пила чай с бубликами, щедро посыпанными маком.

Незовибатько смотрел на нее с отеческим теплом и приговаривал:

– Как знал, что ты сегодня придешь, как знал…

Мирослава покаянно вздохнула, посмотрела на него с такой жалобной мольбой, что Незовибатько не выдержал и весело расхохотался.

– Знаю, знаю, – проговорил он, – пришла по делу.

– Типа того, – сокрушенно вздохнула Мирослава, а потом подняла на эксперта свои ясные зеленовато-серые глаза, – но это не отменяет того, что я соскучилась по вам, Афанасий Гаврилович! Правда, правда! – заверила она.

– Да, верю, верю, – кивнул он. – Выкладывай, что надо.

– По убийству Елены Андриевской есть что-нибудь интересное?

– У меня тут, – он обвел широким жестом свои владения, – всегда полные закрома интересностей.

– Я об этом давно догадывалась.

Незовибатько усмехнулся и спросил:

– Значит, вы с Морисом в деле?

– Типа того, – отозвалась Мирослава.

– Хорошо. Если тебя интересует, от чего она умерла, то от удара головой о край тумбочки. На нем остались следы крови.

– Она могла упасть случайно?

– Судя по силе удара, нет. Эксперимент показал, что ее толкнули.

– А осколки вазы имеют отношение к делу?

– Кто тебе о них рассказал? – Эксперт сощурил глаза. – Явно не Наполеонов.

Мирослава пожала плечами, уходя от ответа на его вопрос.

– Ясное дело, не одного ты меня трясешь, – усмехнулся Незовибатько.

– Ну что вы! – притворно возмутилась Мирослава. – Разве я трясу вас? Я обращаюсь с вами, как с бесценной…

– Китайской вазой, – подсказал он любезно.

– Можно сказать и так, – согласилась она, пряча улыбку в уголках рта.

– Поехали дальше! – махнул рукой эксперт.

– У Андриевской были прижизненные повреждения?

– Не было, если не считать царапину на лице.

– Отчего могла появиться царапина?

– Трудно сказать…

– И все-таки.

– Например, от кольца или, менее вероятно, от браслета на руке того, кто мог ударить ее.

– Она была изнасилована?

– Нет.

– А что за волос запутался в лилиях?

– Я, кажется, догадываюсь, откуда ветер дует, – усмехнулся эксперт и ответил: – Женский волос принадлежит натуральной блондинке.

– И что Шура?

– Говорит, что он мог принадлежать одной из учениц Андриевской.

– Мог?

Незовибатько пожал плечами и сказал:

– Есть одно но…

– Какое?

– Следы спермы на простынях в спальне Андриевской.

– Значит, все-таки был любовник.

– Был мальчик, был, – закивал эксперт. – Но интересно другое.

– Что же именно?

– ДНК спермы неизвестного указывает на то, что он близкий родственник женщины, обронившей волос.

– Сын?

– Нет, скорее брат.

– Занятная история, – проговорила Мирослава.

– Я бы сказал, запутанная, – поправил ее эксперт и добавил: – И, как ты сама догадываешься, единственный имеющийся у Наполеонова подозреваемый не может быть родственником блондинки.

– Почему? – спросила Мирослава, хотя заранее знала ответ.

– Потому что я сравнил волос Емельяна Крысинского с волосом незнакомки.

– Родства нет…

– Умница, – похвалил он Мирославу, – никакого. – И добавил: – Если ты сейчас скажешь, что уже уходишь, я обижусь.

– Хорошо. – Она изобразила на лице полнейшую покорность, после чего сказала: – Я дождусь окончания вашего рабочего дня и поеду вместе с вами к вам домой. Только что на это скажет Оксана? – Волгина стрельнула в эксперта лукавым взглядом.

– Оксана – что, – вздохнул он притворно, – моя Оксана всегда рада гостям. А вот что скажет теща?! – Он многозначительно поднял вверх брови.

Они оба рассмеялись. После чего детектив на миг прижалась к богатырской груди Незовибатько и покинула лабораторию.

Незовибатько, глядя вслед детективу, думал о том, что пусть не отцом, но уж дядькой-то он точно мог бы ей быть.

* * *

Мирослава же, садясь за руль своего автомобиля, подумала о том, что настало время побывать в доме, в котором имела квартиру Елена Валентиновна Андриевская и в котором жил Емельян Юрьевич Крысинский.

Ясное дело, что она не сможет войти ни в одну из этих квартир. Но никто не может помешать ей пообщаться с соседями убитой и подозреваемого.

Мирославе повезло. Дома оказалась одна из главных свидетельниц, соседка Ирина Игнатовна Соболева.

Взглянув на удостоверение Мирославы, она охотно согласилась поговорить с ней и пригласила ее в квартиру. Вскоре они уже сидели за столом и пили чай с вишневым вареньем, которое, как сообщила ей женщина, она сварила сама из ягод, растущих на ее даче.

Не то чтобы Мирославе хотелось чаю, но ради того, чтобы разговорить соседку, детектив согласилась бы выпить и не одну чашку кофе, который она не жаловала.

– Я уже которую ночь не сплю, – доверительно сообщила Ирина Игнатовна детективу.

– Я понимаю вас, – обронила Мирослава, – пережить такое.

– Да, – кивнула женщина, – соседку жалко. Но маюсь я по другому поводу.

– По другому? – переспросила Мирослава.

– Ну да, – кивнула Соболева, – Емельян, конечно, тот еще паразит! Но вдруг он не убивал? А я с перепугу кучу всего про него наговорила. Теперь переживаю, не ровен час, невиновного засудят и угонят туда, куда Макар телят не гонял.

– Если Крысинский не виноват, его отпустят, – проговорила детектив.

Соболева посмотрела на нее недоверчиво и покачала головой.

– Зачем следователю другого-то искать, когда вот он, Емельян, под рукой? К тому же Крысинский, – вздохнула соседка, – дал же бог фамилию человеку.

– Следователю не понравилась его фамилия? – спросила Мирослава.

– Кому же она понравится, – ответила Соболева. – Но не из-за одной фамилии его забрали… – Женщина замолчала. Вздохнула и призналась: – Мне соседи сказали, что он приставал к Лене. Звонил в ее квартиру. Слышали, как он угрожал ей.

– Это правда? – спросила Мирослава.

– Правда, – кивнула Соболева, – но Емельян это сдури все творил. Не мог он убить Лену. Я много думала об этом.

– Он мог убить ее нечаянно, не рассчитав силу толчка.

– Да, она бы и не открыла ему дверь! – возразила женщина.

Мирослава и сама так думала, не идиотка же Андриевская открывать дверь соседу-дебоширу. Тем более что