– Это все ерунда и мелочи, – отмахнулся тот. – Тебя… гм-м, простите, вас к императрице проводить?

– Ольга Николаевна в добром здравии? – осторожно уточнил я.

– Да, пару часов назад ее услал на совещание с генеральным штабом, чтобы, прости господи, – Еремеев перекрестился, – под ногами не путалась и из револьвера не палила.

Ага, догадываюсь о чем это он. Зная характер императрицы заставить ее сидеть сложа руки – немыслимое дело. Поэтому-то и придумал генерал, чем занять Ольгу Николаевну. И ведь убежден, что вопросы перед ней поставили серьезные. Правда, удивлен, что императрица при такой интенсивной стрельбе, не поинтересовалась в чем тут дело.

– Прошу, – указал Еремеев на лестницу, уходящую в подвальные помещения.

– Теперь понимаю, почему Ольга Николаевна меня не встретила, – хмыкнул я. – Отдаю вашей прозорливости, Петр Евграфович, дань уважения.

– С чего бы? – буркнул генерал, а потом шепнул: – Ваня, ты только меня не подставь императрице, если она узнает, что я ее специально спрятал – гневаться начнет.

– Думаете не догадается, – кивнул я себе за спину, где стены резиденции изрешечены пулями.

– Гм, не подумал, признаю, – печально вздохнул Еремеев. – Иван Макарович, дорогой, а давай ты ее к себе в Сибирь на броневике увезешь? Мы тут пока все отремонтируем, народ угомоним.

– Контузия оказалась настолько серьезной? – усмехнулся я, намекая на глупость данного предложения.

– Так, давайте-ка переговорим, ваше высокопревосходительство, – неожиданно серьезно заявил Еремеев. – Прошу! – указал рукой на дверь в какую-то комнату, сразу как мы спустились на подземный этаж.

Хм, лестница-то еще ниже уходит и сколько тут уровней – понятия не имею. Кстати, готов побиться об заклад, что существует и подземный ход. Почему же им не воспользовался Еремеев и не увел охраняемую персону?

– И не беспокойтесь, с Ольгой Николаевной в данный момент большинство людей, которым доверяю, в том числе и Вениамин Николаевич, – продолжил генерал, заметив мою некую оторопь.

Нет, могу и побеседовать со своим учителем. Петр Евграфович с виду добродушный и прямолинейный служака, этаким солдафоном может казаться. На самом деле далеко не прост и палец ему в рот не клади, оттяпает по самое плечо и скажет, что так и было.

– Если хотите, то почему бы и не переговорить, – пожал я плечами.

– Вот и славно, – открыл дверь генерал, а потом глянул на моих сопровождающих во главе с Анзором и капитаном: – Здесь обождите, никто на вашего наместника покушаться не собирается.

– Петру Евграфовичу безоговорочно доверяю, – кивнул я, подтверждая слова генерала.

Анзор ничего не ответил, да и сложно что-то понять по его грязному лицу. Хм, как-то из вида выпустил, что мы все выглядим словно извалялись в грязи, а потом все по лицу размазали. В бронемашине, да и на броне чистым остаться нереально, а в горячке боя и пот по лицу струиться, который рукавом смахнуть не грех, за манерами уследить невозможно.

Мы прошли в небольшой кабинет, очень напоминающий комнату отдыха. Есть кровать, диван, письменный стол и несколько кресел. Вполне просторно, не богато и уютно.

– Иногда тут работаю, правда, давно не заглядывал, – провел по столешнице пальцем Еремеев, оставляя отчетливый след. – Пыль, никого не допускаю здесь убираться, а самому некогда, – попытался пояснить генерал, но махнул рукой и заявил: – К делу это не относится. Давай Иван выпьем за твое появление и наше спасение, – он прошел к шкафу и достал запечатанную бутылку коньяка.

– Не время и не место, – отрицательно покачал я головой. – Да и вам, Петр Евграфович, пока не покажите доктору свою рану, не советую.

– Может ты и прав, – легко согласился Еремеев и поставил на стол бутылку, так и не откупорив ее. – Тогда может хоть закурим? – протянул он мне раскрытый портсигар.

Хм, о чем же генерал желает переговорить, если ходит вокруг да около? Чуть кивнув, взял папиросу и прикурил от своей зажигалки. Еремеев же пару раз захлопывал и открывал портсигар, но в итоге тоже вытащил папиросину и стал ту мять между пальцев, высыпая набитый табак из курки. Да ладно! Он же банально нервничает! Уж чего-чего, а этого от Петра Евграфовича никак не ожидал. Неужели из-за ранения у него что-то в голове сдвинулось? Зрачки в норме, до сего момента поведение абсолютно адекватное и соответствовало тому служаке с кем давно знаком. Значит хочет о чем-то переговорить, а язык не поворачивается. Ну, помогать ему не собираюсь, да и не представляю, что его так нервничать заставляет.

– Иван Макарович, ты только на двух бронемашинах к нам добрался или еще можем на кого-нибудь рассчитывать? – наконец спросил меня Еремеев.

– Атаман Ожаровский с казачьим войском в скором времени прибудет, с ним еще человек двести солдат и офицеров с автоматами и пять бронемашин, – ответил я.

– Это хорошая, даже отличная новость! – выдохнул Еремеев, но потом нахмурился: – А через какое время они подойдут?

– Вопрос интересный, – пожал я плечами. – Если железнодорожные пути нигде не подорваны, препятствий чинить никто не будет, то, рассчитывать нужно на пару суток – максимум.

– Иван Макарович, как считаете, эсеры предпримут еще попытки штурма? – прищурившись и перейдя на вы, спросил генерал.

– Хм, Петр Евграфович, это вопрос следует вам адресовать, я-то только прибыл и не знаком с текущим положением дел. Какими силами располагают мятежники? Кто к ним примкнул? Ожидают ли подмоги? – развел руками, давая понять, что я не совсем в курсе, происходящего в столице.

– Правильные вопросы, – тяжело вздохнул генерал, а потом огорошил: – Нет у меня на них ответов. Армейские части и полиция заняли три позиции. Одни примкнули к мятежникам, купившись на их деньги и посулы. Другие остались верны присяге, а третьи решили, что это их не касается.

– Это как так? – поразился я. – Вы хотите сказать, что некоторые офицеры не поддержали защиту императрицы, которой они присягали?

– Их позиция достаточно проста, – отмахнулся Еремеев, – настаивают, что внутренней политикой занимаются жандармы и полиция, а сами готовы биться до последний капли крови с агрессором, который чужестранец. Полиция – наш удел ловля бандитов и воров, а в политической борьбе участвовать отказываемся, – явно передразнил кого-то главный охранник императрицы.

Ну, следовало чего-то такого ожидать, но для чего меня Петр Евграфович пригласил в кабинет непонятно. Явно же что-то другое хочет сказать, а слова не даются. Курит и молчит. Загасил я свою папиросину о край пепельницы и встал:

– Пойдемте или что-то все же скажите?

– Иван Макарович, так сложилось, что вам доверяю и хочу попросить об одном очень щекотливом деле.

– Слушаю, – коротко сказал я.

– Гм, я же недаром интересовался, когда подойдут твои войска. Хочется надеяться, что мятежники не соберутся с силами и столицу сдадут, – почему-то с грустью в голосе, сказал генерал. – Боюсь только, что не успеет атаман прибыть. Часть флота поддержала мятеж и ускоренным маршем идет на Москву из Санкт-Петербурга. Часть корабельных орудий сняли, с собой их тащат.