Все оказалось как нельзя проще. Продавщица, жизнерадостная и разговорчивая женщина, была рада возможности посплетничать, тем более что в конце марта наплыва туристов не наблюдалось. Кэссиди поведали национальную принадлежность всех приезжих, однако американцев среди них не было. Кэссиди также узнала, что на берегу бухты жил один пожилой иностранный бизнесмен (кто его знает, может, и американец), а в Черринг-Кроссе на недавно купленной ферме поселился некий профессор из Канады. Он сам только что приехал в отпуск, но скоро ожидал в гости свою овдовевшую сестру с детьми.

Кэссиди чуть не плакала от разочарования, но дать волю слезам не решилась. Расплакавшись, она обычно долго не могла остановиться и принималась рыдать уже по малейшему поводу. Шон женские слезы на дух не выносил, и что-то подсказывало ей, что и Ричард не большой их любитель. Ну и черт с ними! Она заберется в какой-нибудь тихий уголок и уж там выплачется всласть.

Она завела мотор «Воксхолла», который, по обыкновению, тут же заглох, но затем все же справилась с этой «помесью осла и самоката» и бесцельно покатила вдоль побережья. Узкая, как козья тропа, дорога все время петляла, густые заросли кустарника мешали нормальному обзору, да и гнала Кэссиди слишком быстро. В итоге, когда из-за крутого поворота навстречу вылетел какой-то автомобиль, Кэссиди в испуге слишком резко крутанула руль вправо и очутилась в кювете. Это злоключение вконец ее добило, и Кэссиди, уронив голову на руль, дала волю чувствам и горестно зарыдала.

Напугавший ее автомобиль остановился, и несколько секунд спустя к правой дверце подошла женщина.

– Извините, пожалуйста, мисс, – взволнованно сказала она. – Это все из-за меня. Я привыкла тут слишком быстро ездить. Надеюсь, вы не пострадали?

– Нет, – выдавила сквозь слезы Кэссиди, по-прежнему не отрывая головы от руля.

– По-моему, вы без особого труда выедете на дорогу, – сказала незнакомка. – Но, может, мне лучше подождать и посмотреть, как вы справитесь… – В ее голосе прозвучало сомнение.

– Нет, я сама, – быстро ответила Кэссиди. – Оставьте меня, пожалуйста.

– Я все-таки чувствую себя виноватой…

Только в эту минуту Кэссиди наконец осознала, что акцент, обычный для Нью-Йорка, совершенно необычен для Девоншира. Женщина, из-за которой она едва не угодила в аварию, разговаривала не так, как англичанка.

Кэссиди приподняла голову и, утерев слезы, прищурилась. Солнце светило прямо в глаза, и лица женщины она не разглядела.

– Вы американка? – спросила тогда она.

Незнакомка рассмеялась.

– Не совсем. Я приехала из Канады. Могу пригласить вас на ферму и напоить крепким чаем, но только я очень спешу. – Чуть помолчав, она добавила: – Вы уверены, что не ушиблись? Вид у вас напуганный, и мне страшно неловко.

Солнце скрылось за тучами, и Кэссиди разглядела миниатюрное лицо канадской вдовушки. Ей пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы сдержать дрожь в голосе.

– Спасибо, у меня все в порядке. Вы спешите, я не смею вас задерживать.

– Вы точно не ушиблись? – участливо спросила Салли Нортон.

Кэссиди посмотрела ей в глаза.

– Мне уже гораздо лучше, – твердо заявила она.

Кэссиди, конечно, покривила душой. Провожая взглядом отъезжавшую Салли Нортон, она призадумалась.

С одной стороны, ей, несомненно, удалось найти Ричарда, а заодно и выяснить причину его отъезда в Англию. Кроме того, она обнаружила, что в число жертв Ричарда Салли Нортон, безусловно, не входила.

С другой стороны, причина, толкнувшая его на побег, ей не понравилась.

Найти ферму Черринг-Кросс оказалось парой пустяков. Типичный для Англии деревенский дом, окруженный хозяйственными постройками, возвышался на вершине живописного зеленого холма почти на самом берегу моря. Не самое подходящее место для убийцы-маньяка и его сообщницы.

Кэссиди остановила машину на узкой дороге неподалеку от дома и вылезла наружу. Где-то в отдалении залаяла собака. Кэссиди слепо прошла во двор.

Дверь дома была открыта настежь. Кэссиди набралась смелости и вошла. В доме не было ни души. Кэссиди и сама не представляла, чего ей ожидать, но ведь Ричард Тьернан и прежде всегда бывал непредсказуем. Она миновала кухню, где на столе громоздилась гора немытой посуды, и выглянула в залитый солнечным светом сад.

Ричард был там. Голый по пояс, копался в земле. Неужели опять трупы закапывает? – мелькнуло в голове Кэссиди. Плечи и спина его были исцарапаны, и Кэссиди не сразу сообразила, что сама оставила на его теле эти отметины. Ей вдруг стало смешно: как, интересно, он объяснил происхождение этих царапин своей любовнице?

В самом углу скромной кухоньки притулился старинный стул с высокой спинкой. Кэссиди уселась на него и, скрестив на груди руки, стала ждать.

Войдя, Тьернан ее не заметил. Он весело насвистывал и вообще выглядел настолько счастливым, что сердце Кэссиди сжалось от обиды и боли. Тьернан приблизился к раковине, в руках он держал целую охапку нарциссов.

Поставив цветы в замызганную стеклянную банку, Тьернан, уже перестав свистеть, начал что-то напевать себе под нос. Затем повернулся к столу, рядом с которым висела на спинке стула его рубашка. И вот тогда он заметил Кэссиди, примостившуюся в углу.

Лицо его вмиг ожесточилось, а взгляд потух. Он уставился на Кэссиди, стиснув зубы и словно не веря своим глазам. Медленно, ни слова не говоря, облачился в джинсовую рубашку и застегнул пуговицы. Кэссиди невольно заметила, что рубашка старая и полинялая; раньше она ее не видела. Должно быть, дожидалась его приезда здесь. Заодно с Салли Нортон.

– Вы одна?

Кэссиди едва не вздрогнула, вопрос Ричарда вывел ее из оцепенения.

– Да, – кивнула она, устремив на него холодный как лед взгляд.

– Кто-нибудь знает, что вы здесь?

– Марк Беллингем. Но он и прежде вас покрывал, не выдаст и на сей раз.

– Что вы имеете в виду?

– Если вы вдруг решите меня убить, – дерзко сказала Кэссиди. – Вы ведь об этом сейчас думаете, не так ли? А потом, наверное, в саду закопаете.

– Вы унаследовали отцовское воображение. – Тьернан уже овладел собой. Беззаботность сменилась настороженностью, бездонные глаза опять обрели насмешливое выражение. – Что вы здесь делаете, Кэссиди?

– Разве не ясно? Я приехала, чтобы увезти вас в Нью-Йорк.

– Вопреки моей воле? Сомневаюсь, что эта задача вам по плечу. Во-первых, я гораздо сильнее. И вообще, если вы не лишены здравого смысла, то должны понимать: вам лучше уехать. Возвращайтесь в Америку и держите язык за зубами. Через четыре дня я вернусь.

– А если я лишена здравого смысла?

На мгновение Тьернан закрыл глаза.

– А что, по-вашему, здесь происходит? – спросил он. – Мне любопытно узнать, на что способно ваше воспаленное воображение.