– Куда?

– Не знаю.

– Все равно, это не спасатели! Для того чтобы нас эвакуировать, достаточно посадить вертолет перед домом!

– А что ты на меня кричишь? – раскинул руки Изюмов. – Это не я заговорил о спасателях!

– Нужно уходить! – снова воскликнул Семен Семенович. – Если они будут продолжать в том же духе…

– Кто – они?

– Да откуда я знаю!

Володя усмехнулся, достал из кармана мятую пачку, сунул сигарету в рот и щелкнул зажигалкой.

– Не кури здесь! – указал на него пальцем Поперекин.

– Да будет вам, Семен Семенович, – усмехнулся Володя и поднес огонек к сигарете.

В ту же секунду оказавшийся возле парня Кузякин выхватил у него из руки зажигалку.

– Игорь Петрович! – обиженно воскликнул Володя. – Да что вы в самом деле, как маленький!

Не слушая его, Кузякин включил зажигалку и поднес ее к гладкой округлой стене, в которую упирался пробитый общими стараниями проход.

Оранжевый огонек пламени затрепетал, задергался, заплясал на конце зажигалки. Как будто вознамерился сорваться и улететь.

– Сквозняк. – Игорь Петрович выключил зажигалку и вернул ее Володе.

Но тому уже расхотелось курить.

– То есть там – выход? – указал он на стену.

– Вряд ли, – с сомнением поджал губы Игорь Петрович. – Не думаю, что мы пробили насквозь всю мусорную кучу. Но какое-то открытое пространство неподалеку определенно имеется.

– Ну, так чего же мы ждем? – Володя сунул зажигалку в карман и взялся за крюк. – Мусор можно сваливать в дыру!

– Вот этого делать, по-моему, не стоит, – возразил Игорь Петрович.

– Ну, тогда готовьтесь оттаскивать.

Володя размахнулся и от плеча всадил крюк в бумажную стену.

По левую руку от него встал с крюком в руках Сергей.

– А что, если все рухнет? – спросил Поперекин.

Ему никто не ответил.

И он решил, что более не стоит поднимать эту тему.

В конце концов, если рухнет, так, значит, рухнет. Тут уже ничего не добавишь и ничего не отнимешь. Как говорил Кастанеда, каждый сам выбирает, каким путем идти. И Семен Семенович Поперекин наконец-то сделал своей выбор. Окончательный и бесповоротный.

Работа Сергея с Володей со стороны здорово напоминала действия вандалов. Под ударами их крюков в гладкой аккуратной стене быстро образовалась дыра с неровными краями, по которым свисали обрывки пожелтевших газетных страниц. А сама камера сделалась похожей на надкушенное с двух сторон яблоко, в котором сидит червяк и дивится тому, что происходит. Почему вдруг мир вокруг него рушится? Не в силах понять своими червячьими ганглиями, что мир гораздо больше яблока. И силы, действующие в нем, настолько могучи, что он, червяк, не в состоянии не только их постичь, но даже вообразить.

Володя очень удачно выдернул несколько стопок бумаг из стены, увеличив глубину прохода сразу сантиметров на двадцать – двадцать пять, когда после очередного удара острие его крюка обо что-то ударилось. Володя отчетливо услышал звук удара металла о металл. Это было неожиданно и странно. За все то время, что они пробивали проход в залежах макулатуры, под их крюки не попадало ничего иного, кроме бумаги.

Володя опустил крюк и провел ладонью по развороченной стене в том месте, где звякнул металл.

Ладонь коснулась чего-то твердого. Узкого, как лезвие ножа, но не острого.

Двумя пальцами Володя крепко ухватил уголок холодной металлической пластинки и потянул за него.

Предмет, прятавшийся среди старых газетных страниц, на удивление легко выскользнул и оказался у Володи в руках. Развернувшись, Володя поднес его к лампе, которую держал Игорь Петрович.

Это была тонкая металлическая пластинка правильной квадратной формы с нанесенной на нее гравировкой.

21 июня. Вечер

Пластинка была размером с ладонь, с аккуратно округленными углами. Одна ее сторона была плоская, другая – чуть выпуклая. Плоскую сторону пересекали две прямые линии, не то протравленные какой-то кислотой, не то вырезанные очень острым и крепким резцом. На выпуклой стороне точно таким же способом был нанесен довольно причудливый рисунок – осьминог со страшно выпученными глазами и огромным числом переплетающихся самым невероятным образом щупалец. Металл, из которого была сделана пластинка, серебристый, отшлифованный до зеркального блеска, был на удивление легким, но при этом необычайно прочным. Острый конец крюка, ударивший по пластинке, не оставил на ней ни малейшей отметинки. Так же ничем закончилась и попытка согнуть ее.

– Что это?

Игорь Петрович забрал пластинку у Володи. Покрутил ее в руках. Внимательно осмотрел с обеих сторон.

– Какая-то культовая вещица, – предположил Гелий Петрович.

– На Ктулху похож, – авторитетно заявил Сергей, указав на рисунок.

– Это еще что за тип? – удивленно вскинул бровь Олег Игоревич.

– Мифологический персонаж, – объяснил Сергей. – Один из древних богов.

– Ты это, парень, брось, – строго погрозил ему пальцем Самсонов. – Бог – он, понимаешь, один!

– Разве? – теперь удивился Семен Семенович.

– Естественно!

– Это кто ж такое сказал?

Олег Игоревич задумался. Всего на секунду. И выдал:

– Се – очевидный факт. Который не в силах отрицать ни один разумный человек!

– Ну, я себя дураком не считаю… – начал было Семен Семенович.

– А вот коли так, тогда и прикинь! – перебил его Олег Игоревич. – Бог создал человека по своему образу и подобию, верно? – И сам же ответил: – Верно! Если бы этот, что на пластинке, тоже был богом, на кого бы мы тогда были похожи? А?.. Ну, а поскольку все мы люди, человеки с двумя ногами, двумя руками и одной головой, следовательно, созданы мы все по единому образцу. Каковым послужил Господь наш Бог! Единый и неделимый!

– Ты, Олег Игоревич, в своих выводах опираешься на идею креационизма! Антинаучную и нелепую!

– Не, неправда! – протестующе затряс головой Самсонов. – Кретинизм – это для дураков. Я же опираюсь на идею божественного творения!

– Это одно и то же.

– Я не понял? – насупился Олег Игоревич. – Ты кого кретином называешь?

– Кончайте! – строго цыкнул на спорщиков Гелий Петрович. – Даже если Ктулху и бог, все равно совершенно непонятно, каким образом икона с его изображением оказалась в культурном слое, датируемом одна тысяча девятьсот тридцать седьмым годом. В то время народу нашему, сами понимаете, не до религии было. И уж точно не до Ктулху этого.

Игорь Петрович достал из кармана перочинный нож, открыл его и провел концом остро заточенного шила по пластинке. Затем перевернул и проделал то же самое на другой ее стороне. Закаленная сталь не оставила на пластинке ни малейшего следа.