– Она выпущена под подписку о невыезде, Володя. Родственники внесли за нее залог. И хватит уже об этом! – Наталья сердито посмотрела на своего коллегу. – Что сегодня не так? Снова молния на сапоге сломалась?

– Нет, – пробурчал он, отворачиваясь от нее к стене, прямо как ребенок маленький. – Сегодня с сапогами все нормально. Сегодня начальство меня с утра перехватило и к себе в кабинет привело. А там… Ты-то припозднилась, а я вовремя под раздачу попал. Да как?! Да почему? Да такой влиятельный человек, а вы не можете среди узкого круга людей найти убийцу! Как могли так долго продержать родственницу еще одного влиятельного лица? А они там, блин, все влиятельные, куда пальцем ни ткни! Убийцу мы найти не можем! Найди его, как же! А девчонку почему выпустили?

– Ну, во-первых, муж сестры вмешался, а он человек в городе не последний. А во-вторых, что у нас на нее, кроме этого пузырька в ее руках? Ничего! В момент, когда покойная носилась с бокалами, Таисия на другом конце комнаты стояла. Ни к бутылкам, ни к бокалам не подходила. Если кто и может попасть под подозрение, так это хозяин дома – он разливал шампанское, муж потерпевшей – он рядом стоял, и сестра нашей подозреваемой, с которой покойная уединялась для разговора. Все эти люди находились в непосредственной близости от покойной и имели доступ к ее бокалу. И есть еще кое-что…

Наталья замолчала и принялась тереть щеки. Так она делала всегда, когда очень уставала, и ей казалось, что кожа на лице начинает отмирать. Просто деревенело все от подбородка до висков, и движущиеся при разговоре губы казались чужими, а не ее.

Неделя выдалась нелегкой. Начальство трепало их, как могло, за убийство Кагоровой, а теперь еще появился труп незадачливого наркомана. Опросили многих из его окружения, ни у кого никаких предположений. Оставалась надежда на мать погибшего, но та все никак не могла прийти в себя. Все время плакала и мотала головой, отказываясь говорить. Врачи посоветовали дать ей немного времени, определив ее в стационар.

Сколько?! День? Два? Неделю?

Да их за этот срок живьем съедят. Все же прекрасно знают, что убийство, не раскрытое по горячим следам, грозит перейти в разряд «висяков», нераскрытых преступлений. Правда, час назад был обнадеживающий звонок из кардиологического отделения, где лежала мать Павлушки. Но Наталья даже верить боялась.

И с отравлением этим… Ну просто хоть бери и сажай всех до тех пор, пока кто-то из них не начнет каяться.

– Что, Наташ? Не томи!

– Я тут попросила Федора Ивановича Малышева провести повторную экспертизу.

– Чего это вдруг?

– Пузырька этого из-под яда, – пояснила Наталья, будто и не слыхала его вопроса. – Имелись у меня подозрения, что, зная, в чьих руках оказался пузырек, эксперт наш немного схалтурил. Там ведь этот Новиков, глаза бы мои его не видели!

Новиков не был новичком в своем деле, он давно работал, но…

Но делал свою работу этот не новичок в своем деле из рук вон плохо. Уже неоднократно из следовательского отдела на стол руководству ложились рапорты с жалобой на нерадивого эксперта, перепутавшего что-то с чем-то. Но тот все равно продолжал работать. Ходили слухи, что у Новикова в покровителях ходил сам окружной прокурор. Может, да, может, нет, но рапортам никто никогда не давал ходу. Следователи потихоньку смирились с таким положением вещей, и если дело того требовало, экспертизу повторяли, на коленях умоляя старенького Федора Ивановича Малышева. Тот уже раз двадцать уходил на пенсию, но всякий раз возвращался, уступая просьбам. Вот кто действительно был богом в своем деле. К нему и обратилась Наталья.

– Что вы, Наташенька! О чем вы говорите?! – замахал поначалу на нее Малышев руками. – На меня тут кое-кто из коллег и так уже косо смотрит. Нехорошо это, обезличка какая-то получается. Поймите!

«Кое-кто» наверняка был Новиков. Тот с большой неохотой позволял повторную экспертизу, считая себя в отделе главным. Ревностно отслеживал результаты, и если они разнились, бросался в яростный спор. Виноватым он, конечно же, считал не кого-нибудь, а Малышева, искренне полагая, что дед его подсиживает.

– Федор Иванович, ну в последний раз! – начала она клянчить потихоньку, чтобы Новиков не слышал. – Понимаете, стоим на месте, никаких сдвигов. Девчонка отказывается, да и нестыковки кое-какие имеются. А тут еще парня убили, который был в той компании. Вот и не знаем, как все это связать. Федор Иванович, миленький, ну пожалуйста!..

– Согласился? – недоверчиво хмыкнул Лесовский.

– А то!

– Меня-то в последний раз послал куда подальше. То есть к Новикову, а там гиблое дело. И что наш Федя? Нашел что-нибудь?

– Нашел, представляешь! – Наталья подперла кулаком подбородок, пробормотав устало: – Только не знаю: радоваться этому или нет.

– Не томи, Наташ! – заныл Лесовский. – И так тошно от всех этих нагоняев, тут ты еще жилы тянешь! Что там?!

– На крышке пластиковой, Иванович говорит, есть след от большого пальца. Не очень четкий, но есть. Федор Иванович сначала даже на Новикова грешил. Мог, говорит, тот изляпать, с него станется. Бывали случаи. Потом проверил, нет, не его палец.

– А чей?!

– Хороший вопрос, Володя, – хмыкнула Наталья. – Этим и займись.

– Но как?!

– Как хочешь! Вызывай всех по очереди, подсовывай им стаканы, авторучки, но отпечатки сними. Только хочу предупредить, – она свела брови. – Делай все предельно осторожно и не оскорбительно, иначе скандала нам не избежать. Сам же говорил, люди все влиятельные. Так что…

– А ты куда?

Он сразу переполошился, заметив, как Наталья начала собирать со стола телефон, авторучку, бумагу в свою сумку.

– А у меня назначена встреча, Володя. Как думаешь, с кем?

– Не стану и пытаться. С кем?

– Позвонила медсестра из больницы, куда в кардиологическое отделение положили мать нашего Паши. Больная немного пришла в себя и хочет поговорить. Причем срочно. Боится, что до суда не доживет. Очень ей плохо. Так что действуй, Володя! А я побежала…

Кардиологическое отделение их областной больницы Наталья знала, как собственную квартиру. Пару лет назад сюда попал Светкин муженек, распсиховавшись на подчиненных, а за компанию и на супругу бессовестную, не ту рубашку ему с утра выгладившую.

У него случился микроинфаркт, и Наталье со Светкой пришлось по очереди таскать ему передачки: горячий бульон, свежие домашние котлетки, блинчики с творогом, окрошку и салаты. Он, видите ли, питаться больничной едой не мог, полуфабрикатов тоже не признавал, капризным в еде был и здоровым, а тут представился случай вполне обоснованный похныкать. Вот он жилы из них два месяца и тянул. Если бы Наталья не разделила с подругой все тяготы по уходу за ее сварливым супругом, то кто знает, не улеглась ли бы Светка на соседнюю с мужем койку с аналогичным диагнозом.