и он тебя! Ой, Чан. А это ты. А мы о тебе тут говорим. Долго жить будешь…

Обе сразу замолчали, я молча выпил воды и поднялся наверх.

Через час, уже после заката, в комнату забарабанили.

— Ча-ан? — проищнесли за дверью громким театральным шёпотом.

— Чего?

— Это я. Дзянь.

— Я понял, — вздохнул я.

— Можно мне войти? Я очень-очень хочу войти!

— Нет. Нельзя.

— Почему?

— Ты приставать будешь, Дзянь.

Пауза.

— Ага. Буду. Но мы же никому-никому не расскажем!

— Дело не в этом! — буркнул я.

— Ты что, меня боишься?

— Да. Боюсь. Истечение ци.

— Да брось, это всё глупости, наоборот, легальный допинг, — хихикнула Дзянь. — Я, кажется, поняла, в чём проблема. А давай… давай я к тебе попристаю, а потом скажу Сян, чтобы она к тебе тоже поприставала? Ну, только потом, не сразу.

Я едва не согласился с таким предложением, но спустя секунду возмутился.

— Да… блин, ты чего такое говоришь? Разве так можно?

— А что… Ты знаешь… я же хорошо учила историю, в традиции божественных родов. Полигамия, конечно, редкость, но…

— Дзянь, отвали, а, — как-то даже слишком резко бросил я. — Я очень устал.

— «Отвали-и»⁈ Я обиделась! — раздалось за дверью, а затем второй дверь в коридоре громко хлопнули.

Действительно, что ли, обиделась?

Следующий день — походил на этот. Дзянь ни поздоровалась, за завтраком даже не смотрела в мою сторону, как будто избегала меня. Очень смешная тактика! В итоге я сказал что-то сдержанное, вроде «извини за вчерашнее», а она фыркнула в ответ. Сян, зато, слегка приободрилась, хотя всё ещё вела себя всё ещё достаточно сухо.

— Прости, что не пришла вчера… очень много дел. Господин директор хорошо тебя подлатал и без меня.

— Сян, я не виню, я всё понимаю. Ты молодец.

— Ага, — она поднялась, но я поймал её за руку.

— Сян, знаешь, мне так дофига нужно тебе сказать и объяснить.

— Не стоит… Сейчас — не стоит, — она потупила взор. — Давай после турнира. Если… останешься живым. И если ещё захочешь.

С этими словами — на Дзянь посмотрела. А та, похоже, слышала и всё поняла.

Вот же блин!

Очень хотелось тут какого-то дружеского или отцовского совета, наставления, что ли. Батя вряд ли ответил бы, до Тяма было не дозвониться. Учитель, подумал я — вот самое то. К тому же, разговор на тему прекрасного пола у нас уже случался. Вечером, устав от преследования фанатов, я решил наведаться на рыночную арену к надзирателю Ди, но меня не пустил Прасет и ещё пара парней.

— Он не принимает, — сухо ответил его подчинённый.

Написал ему в мессенджере.

«Учитель, нам надо поговорить.»

«Мне некогда и не о чем с тобой говорить, Чан, — ответил надзиратель. — Я уже всему научил тебя».

Вот так-то! Вот это поворот!

​¼ турнира.

За чужими боями я больше не наблюдал. Слышал, что малышка Моти всё-таки размотала Пенга из Троицы, обидчика своего брата. Задавила его плюшевыми пандами едва ли на смерть. Я уж подумал, неужели мне с ней придётся сражаться?

Но нет. В одной четвёртой ей выпала госпожа Шушун. Хозяйка чудесной клизмы сперва порвала в клочья всех плюшевых медведей, для надёжности сорвала гирлянды и всю мишуру со сцены. После крепко загипнозила несчастную мелкую, отчего та сначала билась головой о пол, а затем чуть не задушила себя сама остатками плюшевых мишек. Бой пришлось прервать, и техническую победу засчитали господе Шушун.

После этого организаторы переговорили с эмиссаром и окончательно постановили, что использование артефактов и посторонних предметов на арене строжайше запрещено.

Затем пришёл мой черёд, и выпал мне очередной старый знакомый.

Товарищ Тао-Без-Кнута.

Я смотрел его предыдущие бои, и видел, что он пользовался чем-то вроде гипноза, то есть пурпурным шаоданем, которого у него абсолютно точно не было в арсенале. Значит, использовал артефакт, внешний шаодань, подумал я. А их запретили! Значит, преимущество на моей стороне.

Или нет? Я знал, что ожидать от этого скользкого типа можно всё, что угодно. Поэтому на всякий случай я решил не смотреть ему в глаза, чтобы не поддаться гипнозу.

Это была уже знакомая арена стадиона олимпийского резерва. Прозвучал гонг, и Тао с первых минут оказался куда проворнее, чем я. Я пропустил пару ударов, затем ещё. После взял инициативу в свои руки. Усилил пару хуков циановым шаоданем, едва не отправив наглеца за пределы ограждения.

— Значит, так… — хмыкнул Тао и отошёл в дальний конец ринга.

Вскинул руки, и я вдруг почувствовал, что моя одежда стала каменной. Сперва правая, затем левая рука встали крестом, словно в недрах деревянного саркофага.

Так вот в чём дело, это не гипноз, это телекинетирование одежды! Но это же, блин, незаконно! Это же использование сторонних предметов! Или одежда не входит в их число? Вот же засранец, Тао-Кнут, и тут нашёл лазейку…

Воротник стал стягиваться вокруг моей шеи, резинки на брюках — впиваться в кожу живота. Но прежде чем начать задыхаться — я успел активировать синий шаодань. Попытался при помощи него сдвинуть одежду, однако для этого была нужна сноровка, а такой ювелирной работой при помощи своего синего шаоданя я ещё не занимался.

Тогда я направил остаток силы, чтобы при помощи каната сбить его с ног. Хватка одежды ослабла ровно на пять секунд, прежде чем мой противник поднялся.

Но этих секунд хватило, чтобы принять единственное верное решение.

Да-да. Я сделал именно то, о чём вы подумали. Я скинул всю одежду, оставшись голышом! Ещё и кинул её подальше от ринга.

Комбо: лишение преимущества от личной способности, плюс дизмораль от голого вида соперника!

— Хрена ты меня задушишь шмотками, грязный извращенец. Это теперь посторонние предметы! — провозгласил я.

— Ха! Ха! — заржал Тау-без-кнута. — У нас тут… сосисочная вечеринка!

А затем я всадил ему апперкот с циановым шаоданем, подкинув на пару метров вверх. А затем применил «Брык-с-копыт».

— Сосисочный Чан! Сосисочный Чан! — задекламировали трибуны.

Прозвучало забавно, но я подумал, что это выглядит как не очень хороший эпизод «предвыборной гонки». По дороге обратно я набрал Янсену.

— Срочно замажь всё, что нужно, в видео и удали любые упоминания «Сосисочного Чана».

— Уже в