— Еще пару секунд такой близости и это может измениться.

— Ну конечно, — отхожу я на пару шагов. — Борис не дремлет.

Мы на эту фразу смеемся все вместе и я вижу, как активизируется Женя.

— Евгения, — представляется она, откинув светлые волосы назад.

— Иван, — кивает он и снова обращается ко мне. — На самом деле я пришел попрощаться. Я выполнил последнее задание Бориса и теперь ухожу в свободное плавание с небольшим золотодобывающим карьером.

— А причем тут Борис? — недоумеваю…

— О, его влияние больше, чем ты думаешь. Но скажу по секрету, — наклоняется он, обдавая меня ментоловым дыханием. — Я знаю одну птичку, которая может влиять на этого льва…

— А я, о чем, — хмыкает Женя, часто, часто моргая. Но кажется Ивану не до нее. Золото для этого человека важнее. Страшно представить на что он готов ради денег.

— И тем не менее, я не уверена, что хочу быть с Борисом.

— Ты просто обижена, — отвечает Иван. — Но это скоро изменится.

— Изменится? — восклицаем с Женей в унисон и переглядываемся. А Иван как обычно кинул интригу и исчез в топле.

— Странный он, — высказываю мысль, и подруга подхватывает.

— Но такой сексуальный.

Мы смеемся, но слова Ивана не выходят из головы до самого спектакля. На котором, что странно нет родителей. Я могу простить Бориса. У него дел много. Но папа с мамой смотрят каждый мой спектакль, и их отсутствие создает в душе панику. Но сразу позвонить я им не могу, у нас банкет, на котором мы празднуем окончание сезона и начало гастролей. Вспоминаем пропавшего Шолохова. Мне становится неловко за него настолько, что я пуще прежнего злюсь на Бориса и ретируюсь с вечеринки. Тем более, что через пол часа после начала все уже пьяные. Особенно Женя, повисшая на руке нового световика.

На улице таки звоню папе, но тот упорно меня игнорирует. Что бесит неимоверно. Да и мама хороша.

— Да что с вами не так!? — ору в запале в свой телефон и зло кидаю его на асфальт. Часто дышу, пытаясь понять, что же меня обижает больше. Их забывчивость или отсутствие Бориса. Ведь я думала он будет меня добиваться. Ну пусть цветов и серенад я не ждала. Но хоть что-то!? В конце концов я бы не отказалась от парочки сексуальных смс.

— Только теперь их некуда присылать, — айфон погиб смертью смелых в схватке с моей истерикой.

Ну а как не истерить, если Борис просто пропал. Наверное, золото свое, как кощей-бессмертный считает. Ненавижу его. Вот прям всем сердцем ненавижу.

И родителей тоже… Так им и скажу, перед тем как запереться в комнате и плакать.

Пылая жаром гнева нажимаю на звонок. Даже ключи достать не могу, как руки трясутся. Но вскрикиваю, когда в меня кидают кота. Это просто секретное оружие, способное снять любую депрессию.

— Один ты у меня Виктор остался. Всегда рядом, даже когда я о тебе забываю, — прижимаю его к себе и не смотрю на того, кто открыл мне дверь.

— Если бы я его тебе не прислал, ты бы про него и не вспомнила, — слышу бас и резко вскидываю взгляд…

— Лучше бы я тебя не вспомнила, — огрызаюсь и глазам не могу поверить! — Что ты здесь делаешь?! То есть… Как отец тебя на порог пустил?

— Нина! Нина! — орет из комнаты мама и уже бежит ко мне, забирает кота и буквально втаскивает на порог. — Нина, я просто не поверила… И ты не поверишь! Раздевайся скорее.

Она причитает, раздевает меня, а я понять не могу ничего, смотрю на Бориса, что стоит в обыкновенном свитере и джинсах. Он словно вписаться в эту квартиру хочет.

— Да что случилось?! — ору я и мама, лучезарно улыбаясь тянет меня на кухню. Где рядом с отцом сидит она.

Сестра. Живая. Невредимая. И даже вполне себе прекрасно выглядевшая. И я не знаю, что меня беспокоит больше. То, что она живая или то, что я про нее совершенно забыла? А может быть, потому что выглядит Ульяна так, словно никаких бед и не знала никогда.

— Ну что ты стоишь как свечка. Сестренку свою обнять не хочешь?

«Нет», — сразу лупит по мозгам мысль, но я вижу, как рады родители, и подхожу к сестре, которая тут же меня прижимает к себе, обдавая густым запахом духов. Я так и не смогла определиться с ароматом, который мне нравится.

— Вот тебя разнесло, Нинка. Мам, Пап, вы что за ней совсем не следите…

Становится обидно, и мама уже хочет сказать про мою беременность, но я предупреждающе смотрю. И знаете, что, я рада, что вернулась эта Ульяна. И я рада, что она вообще вернулась. Живая, невредимая, такая же бесявая как была.

Она рассказала, что ее купил один бизнесмен и сделал своей постоянной любовницей. Наличие жены ее не беспокоит, так что она, можно сказать, счастлива.

Её рассказ я слушаю, открыв рот, еще больше удивляюсь, когда она говорит, что смогла вырваться лишь на пару дней. На вопрос, почему она не сообщила, что жива и здорова, она ответила:

— Я хотела приехать как королева, а не вся в ободранной одежде после больницы, — объясняет она довольно-таки спокойно, и мне хочется спросить, что она там делала, но, взглянув на Бориса, который вместе с отцом налегает на водку, я понимаю, что задавать такие вопросы — его компрометировать.

Думаю, и сестра это понимает. Потому что поглядывает она на него с опаской.

— Ой. Ну что-то я задержалась, нет, мам, пельмени я точно не буду, — отказывается она и встает. Напряженно смотрит на меня, стоящую у окна, потом на Бориса, что спокойно уплетает пельмени. Затем искренне улыбается родителям и просит. — Проводите меня, дорогие…

И вот то, что в этой фразе не было фальши, а глаза действительно лучились счастьем, дало мне понять, что она любит их. Любит родителей и подсознательно хочет, чтобы они ею гордились. Ну а папе с мамой все равно, кто она и кем будет, они ее любят ни за что, а вопреки. Так и должны любить родители.

Смогу ли я так же полюбить своего ребенка. Наверное, смогу, ведь его отца я люблю несмотря ни на что…

— Это был нечестный ход, — поворачиваю голову, когда мы остаемся с Борисом наедине.

— Напомни, когда я использовал честные…

— Но ты откровенно врал, говоря, что она мертва, — шиплю я ему, поглядывая на дверь и прислушиваясь к прощанию.

— Мне нужно было выкинуть ее из твоих мыслей, — объясняет он и то, что он вообще ведет диалог, а не привычно молчит, говорит о том, что ему действительно важно донести до меня определенный вывод.

— Ты любишь меня?

Борис поднимается, занимая довольно много пространства на тесной кухне, и уносит тарелку в раковину. Серьезно? То есть ответить на вопрос он не может, зато объясняет насчет сестры.

— Борис, я задала вопрос…

— У меня самолет через три часа, еще переодеться надо.