— Ты не был инвалидом?

— Был, конечно, — хмыкает он, поглаживая меня по голове. — Но препарат действительно помог быстро.

— А эрекция? — спрашиваю я, буквально повышая голос, но тут же ослабляя вожжи. Спокойно, Нина. Больше у него нет над тобой власти. Он убил жажду подчинения, когда предал дважды. И страшно подумать, сколько еще таких акций могло бы быть, останься я с ним.

— Проверь, — предлагает он, поднимая мой подбородок пальцами, а затем удивляется. — Я ждал немного другой реакции на ситуацию.

— Люблю быть непредсказуемой, — выдыхаю и руками забираюсь в брюки. Внутри все сжимается, когда ощущаю горячую сухую головку члена. Смотрю в серые глаза Бориса, пытаясь сказать, что сейчас я хочу тебя подчинить, доказать, что не один твой приказ больше не способен пробудить во мне собачонку. С этого дня я сама себе хозяйка и не стану марионеткой в его играх, даже если это грозит мне смертью.

— Нина, — останавливает меня Борис, держа руками плечи. — Ты не в себе. Сейчас доедем домой и там…

Дом. Смешно. Это оттуда меня выкинули в снег как шавку?

И да, да, да! Я понимаю, что он защищал завод. И сделал бы все, чтобы его отстоять. Даже, если потребуется, подложил бы меня под толпу.

— Мне холодно, — стучу я зубами, изображая обморожение, а на деле лишь жар, что скопился в одном конкретном месте. И чтобы у Бориса не осталось сомнений на счет моих намерений на ближайшие пол часа, я стекаю ему в колени, окончательно оголяя огромную, увитую венами плоть. Она, как и всегда, идеально легла в мою руку. Она идеально мне подходит. Так же идеально, как не подходит мне ее владелец.

Смотрю в затуманенные похотью глаза. Борису уже не важно, что я стою коленями на полу или что могу замерзнуть. Сейчас он погружен в созерцание того, как близко мои губы от заветной цели. Как горячее дыхание опаляет кончик. И совсем дуреет. Когда я достаю язычок и скольжу вдоль всей поверхности. Сначала вершину. Потом ствол. Обвожу каждую вену, ощущая, как пульсирует член. Слышу, как задыхается хозяин. А не случится ли у него сердечный приступ, когда я толкну его корпус к стене, заберусь сверху и просто сяду на член.

Борис меняется в секунду. Из приличного, педантичного дельца он становится животным, что причиняет мне боль, сжав обе ягодицы руками и умудряясь толкаться так, как никогда, глубоко. Так резко, что у меня случается приступ паники, что это никогда не закончится. Потому что Борис не собирался останавливаться. Трахал и трахал, словно восполняя все те дни и недели, что не мог себе этого позволить. И воспоминание о том, что о плане знали чуть ли не все, кроме меня, замедляют взрыв вулкана. Ему не требуется тушение. В нем нет огня. Внутри кончается запал, и я становлюсь просто куклой, в которую вдруг вливают приличное количество спермы.

Борис продолжает дергаться, прижимать меня к себе, пока вдруг не осознает.

— Ты обижена, и не можешь кончить, — какая проницательность. — Все будет нормально. Теперь нам ничего не угрожает.

«Кроме тебя», — думаю, а вслух же произношу.

— Я хочу уехать к родителям.

Борис ведет машину, напрягает челюсть, бросая взгляд на мои дрожащие пальца.

— Нет.

Это слово становится катализатором. Меня накрывает пеленой ярости, и я начинаю лупасить Бориса со всей силой и дурью, что во мне имеется.

— Да, как! Как ты можешь! После всего, что сделал, отказывать мне хоть в чем-то?!

— Ладно! — орет он, отталкивая меня, как раз, когда в нас чуть не врезается машина. — Психованная. Завтра поедешь…

— Сегодня, Борис. Я хочу уехать прямо сегодня.

2 месяца спустя

И почему мне постоянно достаются роли жертв. Неужели это как-то связано с Борисом и его влиянием на мою жизнь. Если честно, после того, как он предал меня в очередной раз, появилось острое желание избавиться. И от влияния. И от самого Бориса. Пусть ищет женщину, способную выдержать все его манипуляции и схемы.

А я не могу. Я не готова всю жизнь балансировать на грани. Да, секс с ним хорош. Да, эти два месяца по ночам мне хочется выть в подушку от нехватки любимых тисков, как плющ, обвивающий меня в кровати. Но на этом жизнь не построишь. Тем более, что в театре я могу стать действительно личностью, а не слабой тенью Распутина.

Об этом всем я думаю, пока отчаянно сопротивляюсь Отелло, что пытается меня задушить за подаренный Кассио платок.

Ревнивец, мавр.

И снова мысли обращаются к другому представителю этого вида. Только Отелло убил Дездемону, а Борис расправлялся с соперниками.

Когда сцена была завершена, а зрители затаили дыхание, на меня навалилось чувство дежавю. Я не только постоянно играю жертву. Я и умираю регулярно. Не человек, а бабочка, которой отведено на существование всего сутки.

Но вот мне протягивают руку, и я, поднимаясь, вызываю шквал аплодисментов. Улыбаюсь, принимаю букет от родителей и Жени, что пришла с новым ухажером.

Все правильно. Мне бы радоваться, что Борис за два месяца так и не объявился. И скорее всего не пришлет даже СМС с красивой фразой: «Мне нравится смотреть, как ты умираешь», как несколько месяцев назад на премьере другого спектакля.

— Отлично все получилось, — говорит мне Гриша — Отелло на сцене — и потом останавливается за кулисами и спрашивает. — Выпьем после?

Поднимаю взгляд, полный сочувствия, и он все без слов понимает. Язык лица актеров хорош как никогда.

— Понял, дурак бы не понял. Ну тогда до завтра.

— До завтра, — киваю я и иду по длинным коридорам театра, сквозь толпу рабочих, что должна разложить реквизит по местам. Потом машу директору театра, который отвечает вежливой улыбкой.

Да, меня взяли на главную роль по блату.

Да, все устроил по моей просьбе Борис. Но я считаю, что я отработала на все сто процентов, несмотря на то, что вызвала ненависть у доброй половины актрис. И в какие-то моменты мне становилось тошно от самой себя.

Ведь, это получается, я стала такой же, как Борис. Ради достижения желаемого не гнушаюсь никакими методами. Иду по головам.

Но мне так хотелось вернуться в театр, что это вызывало почти физическую боль. А может быть, болело от другого. От того спектакля, что сыграл со мной Борис. И мне срочно нужно было заместить это другим. Понять, что не все так ужасно. Просто большинство людей пешки в руках более умных и изощренных игроков.

Это реальность, нужно просто ее принять и играть в сказку на сцене. Раз в жизни не бывает все так просто.

Торможу возле своей гримерной, чувствуя, что задыхаюсь. Как все запуталось. Я вроде и живу, как хочу, играю в театре, общаюсь с родителями, развлекаюсь с Женей. Я больше не невеста одного из самых известных людей страны. Я обычная Нина, ничем не примечательная. Я больше не скованна страхом, что Борис может прийти за мной и наказать.