Вожак смотрел ему вслед. Сейчас он возлагал на этого восемнадцатилетнего юнца большие надежды.

Конечно, люди захотят кровавой мести. Но, сделавшись с возрастом политиком, вожак понимал, что возможность улучшить условия жизни стоит гораздо дороже мести.

Бродить ночью по Лабиринту было жутко. Тигард настороженно прислушивался, пытаясь уловить в мертвой тишине малейший шорох. Невольно вздрагивал, оборачиваясь, не зашелестит ли сзади хвост проклятого ящера. А по позвоночнику волны ужаса, будто чудовище уже впивается ему в загривок своими клыками.

И все же после сегодняшнего он не мог больше воспринимать чудовище просто как рептилию. Тигард видел его своими глазами. Мужчина. Вполне обычный на вид. Невозможно предположить, что он оборачивается в такое вот…

Тигард шел наугад, движимый отчаянием. Понимая, что фактически предал Гесту дважды, один раз, когда бросил ее и удрал спасать свою жизнь, и второй раз сегодня. Стоило ему вспомнить слова и полные ненависти взгляды людей, как он сжимал кулаки и, кусая губы, быстрее шел дальше.

«Самку чудовища надо уничтожить»

Хотелось кричать:

— Она не самка! Она несчастная девушка, которую отдали на смерть! На съедение чудовищу!

Но… Тигард видел своими глазами, как Геста целовала его. Чудовище. Он уже не знал, что думать по этому поводу. Просто закрыл для себя эту тему, и все.

Неизвестно, что уж тут помогло, наитие свыше, или просто везение, но через много часов кружения в Лабиринте, уже под утро, он чудом набрел на комнату Гесты.

Словно что-то толкнуло ее, Геста внезапно проснулась и резко села на постели. В комнате кто-то был. Позвала:

— Зэйн?

Но вместо Зэйна с верхней площадки лестницы к ней, нервно оглядываясь, шел Тигард.

— Ти! — вскрикнула она, мгновенно подскакивая. — Ти! Я так рада тебя видеть!

И кинулась к нему. Но брат повел себя странно. Он как-то диковато на нее глянул и посторонился, а потом проговорил:

— Можно, я сяду?

— Да, садись, конечно, — она не могла понять, что с ним, но ужасно рада была его видеть. — Поешь! Ти, где ты был? Я так рада тебя видеть, Ти! Иди скорее…

Тигард, все также озираясь, сел за стол и тупо уставился на посуду и еду на столе. Потом спросил:

— А этот… твой… Он где?

— Зэйн? Он у себя. Спит. Утр…

Не успела она договорить, как на площадку влетел ящер и замер, буравя взглядом Тигарда. Тот напряженно застыл, схватив со стола нож.

Она как увидела Зэйна, с радостным криком бросилась к нему. А тот медленно обратился из ящера человеком, обнял Гесту и, задвинув себе за спину, спросил:

— Этот что здесь делает?

Геста невольно съежилась, Зэйн весь звенел от напряжения, а в голосе явно читался гнев.

— Это мой брат. — тихо проговорила она. — Он пришел меня навестить.

Зэйн кивнул, продолжая при этом буравить взглядом Тигарда, а тот все также стоял сжимая нож в руке. Повисло опасное молчание, Гесте стало страшно. Наконец Зэйн произнес, прижимая ее к себе:

— Говори, зачем пришел. Видишь, ты ее пугаешь.

— Врешь! Это тебя она боится! — выкрикнул Тигард.

— Нет! Это неправда! — воскликнула Геста. — Я никого из вас не боюсь! Я просто не хочу, чтобы…

Ситуация была абсурдной, два самых дорогих ей человека зверями смотрели друг на друга. Она не выдержала, стала задыхаться, слезы брызнули. Сердито вытирая их ладонью, девушка проговорила:

— Я боюсь что вы… Что с вами что-то плохое случится!

Ее слезы, ее страх. Этого Зэйн не мог перенести.

Ему ничего не стоило раздавить поганца, посмевшего заявиться сюда, как насекомое. Но Зэйн понимал. Нельзя. Человечек важен для НЕЕ.

Значит, он его не тронет. Сдерживаясь ради Гесты, проговорил уже спокойнее:

— Говори и не вздумай врать.

Парень, затравленным зверьком взглянув на него из-под бровей, выдал:

— Люди про нее узнали. Будут стараться выкрасть…

Кровь бросилась в голову Зэйну. С минуту он молчал, не веря, что выслушивает подобное. Его могло развлекать, что игрушки, которым он оставил жизнь, постоянно охотились на него, пытаясь убить. Но тронуть Гесту?!!!

— Ты понимаешь, человек, что я просто вас всех убью. И начну с тебя, — в этот момент в голосе Зэйна не было ничего человеческого.

— Попробуй!

Парень напрягся и вдруг улыбнулся, ощерившись. Так улыбаются в лицо смерти, намереваясь подороже продать свою жизнь.

На ее глазах творилось что-то ужасное.

— Нет! — вскрикнула Геста, хватаясь за крепкую, словно каменную руку Зэйна. — Нет! Ради всего святого! Нет, умоляю…

Ее трясло от волнения и страха. Слезы текли из глаз, она их не замечала. Не мог ее Зэйн превратиться в чудовище, лучше ей умереть прямо сейчас, чем это увидеть!

Закаменевшие мышцы под ее пальцами медленно расслабились, а грудная клетка Зэйна перестала вздыматься как кузнечные мехи. Наконец он глухо проговорил:

— Выкладывай, зачем пришел.

— Тебе нужно встретиться с вожаком, — Тигард тоже немного успокоился, в его голосе появились твердые и одновременно просительные интонации.

Это выглядело немного по-детски, Геста прикрыла глаза. Ее молочный брат, остался таким же горячим импульсивным мальчишкой, каким она его помнила. Вечно у него в голове было полно невероятных идей. Тихонько улыбнулась в плечо Зэйну и одними губами шепнула:

— Спасибо…

А тот немедленно обернулся, провел ладонью по щеке, и застыл, вглядываясь в ее глаза. Гесте показалось, что она видит, как нечто огромное, огненное ворочается у него в душе, не находя выходы. Потом Зэйн сказал, обращаясь к ее молочному брату:

— Я встречусь с твоим вожаком.

После его слов Геста наконец смогла выдохнуть с облегчением. Тигард, уже приготовившийся умирать тоже. И, осмелев вконец, спросил, косясь на стол:

— Так я поем? Тут столько вкусного, давно такого не ел.

— Ешь, конечно!

Очнувшись, Геста дернулась, чтобы подойти, Зэйн опять напрягся, словно окаменел, и тогда она, глядя в глаза, просто потянула его за руку. Послушался, не сразу, но пошел за ней следом. За стол к Тигарду, правда, не пустил, сел на кушетку, посадил ее рядом и обхватил руками. Но и это для Гесты было великой победой. От счастья и облегчения она притихла в объятиях Зэйна, слушая, как гулко стучит его сердце.

Тигард жадно ел сырные лепешки и фрукты, все такое вкусное, напоминавшее ему об утраченной свободе и прошлой вольной жизни. А сам невольно косился на этих двоих. И пусть он не мог понять КАК, но эти двое, похоже, находили счастье в объятиях друг друга. Он отвернулся, потому что мысль об этой странной любви казалась неуместной и нескромной.