уперев кулаки в свои необъятные ляжки, наклонила верхнюю часть своего тела вперед, словно бурлескная гаргулья. Остальные старались внешне никак не выказывать переполнявшего их волнения.

Розина пояснила:

– Вечером мсье де Крошан заходил ко мне. Явился в начале десятого, ушел в начале первого, что может подтвердить моя горничная, а возможно, и консьержка. Мы живем в десяти минутах ходьбы отсюда, на бульваре Монпарнас. Судя по тому, во сколько мсье де Крошан вернулся к себе, похоже, от меня он направился прямиком домой.

– И ваш муж его не видел? – удивился комиссар.

Стефен рассеял двусмысленность:

– Мсье де Крошан был старым другом моего отца – и моим тоже. Моя жена была ему как племянница, и он частенько захаживал к нам, чтобы составить ей компанию, когда работа вынуждала меня оставлять ее одну.

– В каком часу вы вернулись домой, мсье? Понятно, что это произошло уже после ухода мсье де Крошана. Но как скоро?

Молодой человек возмущенно воскликнул, оскорбленный подозрениями, которые, как он уже чувствовал, он внушал комиссару:

– Право же, мсье…

Но на этот раз Розина ответила вместо него:

– Мой муж вчера вечером дирижировал оркестром в «Пурпурном концерте», где он сейчас капельмейстер. Он вернулся через пару минут после ухода мсье де Крошана. Музыканты из «Концерта» подтвердят, что он был с ними с половины девятого вечера до четырех утра, ибо до этого часа они музицировали у нас дома. После возвращения мужа я тоже все время была с ним…

– Прекрасно, мадам, благодарю вас. Вы уж простите, но господин Стефен Орлак, похоже, не знал, что мсье де Крошан заходил к вам в его отсутствие, и…

– Я вовсе не говорил, что не знал этого, – заметил Стефен с горячностью.

– Дело в том, что, учитывая час вашего возвращения и время ухода мсье де Крошана, мне не очень понятно, почему мсье де Крошан распрощался с мадам Орлак, не дождавшись вашего прихода.

– Мы общались несколькими часами ранее! – сказал Стефен. – Наверное, у него не было необходимости видеть меня снова, а встреча с музыкантами вынудила бы его – из вежливости – задержаться у нас дольше, чем ему того хотелось.

– Да, вероятно, все так и было.

Я чувствовал, что комиссар уже отринул любое предубеждение в отношении Стефена. Ибо можно ли было назвать иначе чувство, подвигнувшее его на этот допрос?

– Выходит, мадам, – продолжил комиссар, обращаясь к Розине, – вчера мсье де Крошан показался вам таким же, каким он бывал обычно? Он был одет как сейчас?

– В точности так же. Я даже узнаю́ эту его трость и фетровую шляпу.

– Вы не обсуждали с ним темы, которые сегодня могли бы помочь нам найти решение этой загадки? Не говорил ли он вам чего-то такого, что могло бы навести вас на мысли о некой тайне?

Розина не торопилась с ответом, словно прокручивала в памяти вчерашний разговор. Ее взгляд встретился со взглядом Стефена. Надув губки, она едва заметно отрицательно покачала головой и уже собралась было что-то сказать, но тут объявили о прибытии следственного судьи.

Высокий и толстый, с золотистой бородой и пенсне, он вошел, жеманно переваливаясь с боку на бок, что было несколько противоестественно.

Это был Буркрен, человек в соответствующих кругах весьма известный.

– Знаю-знаю, – сказал он, прочертив рукой спираль в воздухе. – Меня уже ввели в курс дела. Это все медиумы, Пенги́ (так звали комиссара)! Да-да, медиумы, Пенги! Ну а кто еще, по-вашему?.. Ага! Вижу, обстоятельства преступления уже воспроизвели. Хе-хе! Такое нечасто увидишь, черт подери! – Он то и дело поглаживал бороду и зачем-то пощелкивал пальцами. – Хм! Хм! Говорю же вам: медиумы!.. Уже сфотографировали?

Пока комиссар зачитывал следственному судье сделанные им заметки, фотограф установил свой аппарат, и вскоре засверкали магниевые вспышки.

Затем доктор продолжил осмотр трупа мсье де Крошана.

Преисполненный недоверия, Рамю не выпускал манекен из виду. Я позволил славному ажану одному вести это наблюдение, предпочтя проследить за медицинской экспертизой.

Господин Эдуар Орлак встал позади меня. Он упорно повторял, что убийство – дело рук какого-то духа.

– Я переговорю с сыном, – сказал он мне. – Мы во всех деталях воспроизведем перипетии сеанса. Но можете уже сейчас мне поверить: они оставили в этой марионетке душу какого-то злоумышленника, которая исчезла сразу же после совершения преступления, оставив свое временное вместилище в той самой позе, в коей она и совершила убийство. Видите ли, всегда нужно быть настороже! Крошан был безумно неосмотрителен… Бедный друг… Прекрасная смерть, мсье, для спирита! Я напишу, при каких обстоятельствах она произошла!

Произнеся эти слова, он вышел. Полагаю, ему не терпелось приступить к работе над столь замечательным продолжением к своим «Заклятиям и заклинаниям в кратком изложении».

Я ограничился тем, что одобрил его затею почтительным кивком, внимательно следя за манипуляциями врача и не спрашивая себя, о чем шепчутся сидящие в сторонке Розина и Стефен. Мадам Орлак позднее пересказала мне этот разговор, который я помещаю здесь.

– Стефен, – сказала Розина, – прости, что скрыла от тебя визит шевалье.

– У тебя имелись на это свои причины, дорогая. Они хоть были серьезные?

– Мы думали лишь о тебе. Хотели тебя спасти!

– Молчи! Молчи! – пробормотал он, обводя комнату взглядом.

– О! Вечно это молчание! Почему ты от меня что-то утаиваешь? Почему боишься ту, которая так тебя любит?..

– Розина, я боюсь лишь одного: что это молчание будет нарушено. Что тебе известно?

– Ничего. Я должна была вот-вот все узнать. Сегодня шевалье все бы мне сказал!

– Вот как!.. – пробормотал Стефен, кусая губы. – Теперь я начинаю понимать, для чего была нужна эта его так называемая некромантия… Послушай, Розина, доверься мне, но не пытайся проникнуть в тайну происходящего. Надеюсь, я как-нибудь сам из всего этого выпутаюсь. Не хочу, чтобы ты знала… Никто не должен узнать.

Его лицо выражало такой испуг и в то же время такую решимость, что Розина не отважилась признаться в том, что ей известно о существовании «инфракрасных» бандитов и их требованиях. К тому же Стефен выглядел крайне озабоченным. Накрыв ладонью руку жены, он внезапно спросил:

– Я ведь уже какое-то время встаю по ночам, не так ли?

– Да…

– И я мог выйти из нашей спальни так, чтобы ты этого не заметила?

– Не знаю… Возможно.

– А в эту ночь я не вставал? Не выходил? Не покидал тебя?

– Мой возлюбленный друг! И зачем бы тебе это понадобилось?.. Сжалься надо мной, отбрось эти мысли!.. Нет, ты меня не покидал. Я не спала. Смотрела на тебя. Ты все время был у меня на виду с того самого момента, когда вошел через одну дверь, в