исправить ошибочные выводы. Я оглядываюсь через плечо и вижу пастора местного прихода, который, кажется, почти знаменитость. Что ж, каждому свое.

Вдруг мое внимание привлекает музыкальная шкатулка. Небольшая, из ореха, внутри под очень знакомую музыку кружится крошечная балерина. Я тут же узнаю мелодию и вспоминаю связанную с ней историю: французский композитор написал ее своей невесте в качестве свадебного подарка. «Приветствие любви». Кажется, я помню это еще со школы.

– Я возьму шкатулку, – говорю я, когда женщина возвращается к прилавку. Она смотрит, как пастор уходит делать обход, благодарить всех за проделанную работу.

– Конечно, – отвечает она и кладет шкатулку в плотный бумажный пакет, подбросив в довесок несколько шоколадных конфет, которые раздает покупателям в качестве подарка. – Романтичная мелодия, да? Знаете, нашла ее на распродаже в гараже пару лет назад. Так и думала, что она кому-то приглянется.

– Прошу прощения?

– Мелодия в шкатулке. Кому-то особенному покупаете?

Я не отвечаю, хоть и прекрасно знаю, кому собираюсь ее подарить.

– Нет, просто узнал музыку, вот и все, – отвечаю я. – Ничего особенного.

– Так в коттедже никаких проблем? – возвращается она к теме, округлив глаза, а потом сдвигает очки на нос. – Я хочу сказать, вряд ли кому-то хочется на Рождество делить дом с незнакомцем.

– Все в порядке, – отвечаю я, забирая сдачу. – Проблем никаких. Спасибо за шкатулку. Подарю ее кому-нибудь особенному.

Осмелев, я подмигиваю продавщице, а когда отворачиваюсь, довольный тем, что привезу из поездки сувенир, замечаю, как кто-то машет мне под вывеской «Пироги Марион».

Она выглядит так, будто очень рада меня видеть. С души сваливается камень: все-таки из коттеджа она уезжала поспешно и в расстроенных чувствах.

Пожалуй, надо подойти поздороваться.

Глава девятнадцатая

Роуз

Я отправляюсь на ярмарку, впервые оставив Джорджа в доме с Максом, и надеюсь, что к моему возвращению они там все не разгромят.

На ярмарке, как я и ожидала, сплошь семьи и парочки, местные и приезжие, кто-то столпился в углу культурного центра, где расположился Санта; повсюду бегают оставшиеся без присмотра дети, снуя между прилавками, на которых разложено все самое праздничное и рождественское.

– Пряного вина, Роуз?

Я поворачиваюсь и вижу пожилую женщину, улыбающуюся мне. Никогда не видела ее прежде.

– Слышала, ты живешь в коттедже? Ох, ты просто вылитая бабушка Молли. Должна сказать, я бы тоже была не против ютиться с ним, будь я лет на тридцать помоложе.

Она протягивает мне бумажный стаканчик и кивает в сторону довольно-таки растрепанного Чарли, который, кажется, следит за прилавком на другом конце помещения. Он точно последний человек, которого я ожидала тут встретить.

Он четко дал понять, что хочет держаться от Рождества подальше, но вчера я застала его за прослушиванием «О Святая ночь», а сегодня это? Я притворяюсь, что не заметила его и расхаживаю между других прилавков, но потом он ловит мой взгляд. Мне кажется, что его лицо просветляется при виде меня.

Я машу ему рукой, размышляя, не нарушает ли публичное приветствие наших правил общения.

Он указывает глазами на надпись над прилавком, и я медленно киваю, поняв, что его впрягли смотреть за лавочкой Марион. Он шлет мне сообщение.

Помогите.

Глянув в его сторону, я не могу сдержать смех.

Маленький помощник Марион,

пишу я в ответ.

Пожалуйста, купите что-нибудь. Я совсем никудышный продавец.

Я смеюсь вслух и пробираюсь к нему ближе.

– Прежде чем вы спросите, я только временно присматриваю, пока она разбирается с каким-то происшествием в детском уголке для творчества, – поясняет он, оперевшись сильными, мускулистыми руками о прилавок. Я пытаюсь не пялиться. – Кажется, там кто-то переусердствовал с блестками.

Улыбается. Эти ямочки на щеках.

– А, понимаю, – говорю я и ощущаю тяжесть огромного слона в комнате. Даже небольшого стада слонов, если уж быть точной.

Он знает, что я вчера была расстроена, но не знает почему.

И я знаю, что днем он был расстроен, но поняла только, что у него есть маленькая дочь, по которой он тоскует, не более.

А еще мы вчера шли вместе домой, разделили странный момент под звездным небом и написали друг другу «спокойной ночи», отчего мне показалось, будто между нами что-то изменилось.

Не знаю что, но изменилось.

– Вино, – говорит он, словно читает мои мысли.

– Что?

– Вчера было много вина, пива и чувств. Не стоит придавать этому большого значения.

Ну, что сказать, по крайней мере мы разбили лед между нами.

– Разумеется, – отвечаю я, разглядывая пироги, чтобы не смотреть на его лицо. Боюсь, что могла покраснеть.

– Так и будете таращиться или все-таки попробуете какой-нибудь? – спрашивает он, но как только я думаю взять кусочек, замечаю, как в нашу сторону идет Марион. Ее улыбка сходит с лица в ту же секунду, как она видит меня.

– Может, позже, – говорю я Чарли и, прежде чем он успевает догнать меня вопросом, я быстро ретируюсь в сторону уголка Санты, где группка родителей и детей сбились в нетерпеливую очередь под наблюдением юного эльфа, бодро командующего перемещениями.

– Это ненастоящий Санта! – говорит одна малышка матери, которая строит большие глаза, прося дочь быть потише. – У него под колпаком рыжие волосы, мам! С каких пор Санта рыжий?

И в чем она не права?

Санта, который, кажется, пытается слушать детей изо всех сил, сидит на разукрашенной парковой скамейке рядом с ящичком для писем. Небольшой уголок огражден белым заборчиком и фигурками оленей, сов, снеговиков и довольно раздражающим поездом, который ездит по кругу, на повторе играя «Джингл беллз», а ведет к этому великолепию дорожка из желтого кирпича. Не худший кусочек рождественской сказки из тех, что мне доводилось видеть, и даже Санта среди всего этого богатства выглядит довольно веселым.

К моему удивлению, он машет мне рукой. Я настороженно машу в ответ.

– Надеюсь, ты себя хорошо вела в этом году, Розочка?

Это Расти! Я качаю головой и смеюсь.

– В кои-то веки, – говорю я, преисполняясь гордости за него – такая важная роль!

Я несколько минут наблюдаю, наслаждаясь радостным предвкушением детей и энтузиазмом тех, кто помог организовать эту праздничную ярмарку. В толпе выделяются мужчины и женщины в ярких жилетах с ведерками, собирающие деньги на благотворительность, и я замечаю, что такие же ведерки расставлены у всех прилавков с товарами, чтобы любой покупатель мог пожертвовать в пользу известной организации, помогающей бездомным. Сладкий запах угощений наполняет воздух, небольшой хор развлекает гостей, а надувной снеговик предлагает востребованную, по всей видимости, услугу совместной фотографии. В целом атмосфера очень теплая и праздничная.

Я смотрю в сторону прилавка с