– Ну, можно сказать, что мы одинаково раздражены сложившейся ситуацией и играем в какую-то игру в избегание, которая, кажется, работает, – говорю я, пытаясь собрать все случившееся в кучу. – Пожалуй, могу сказать, что интересно.

– О…

– Но тут я позавчера упала с велосипеда, и он помог мне с ранами и приготовил ужин. Оставил у двери.

Расти отходит на шаг и внимательно всматривается в мое лицо.

– Ой.

– Что такое?

Расхохотавшись, он в сердцах хлопает себя по бедру.

– Розочка, да ты влюбилась! – говорит он довольно. – Ох, в город словно приехал цирк. Все дамы перед ним расхохорились, но я должен был знать, что так все и случится. Красивые, молодые оказались вдвоем в маленьком доме, где вас никто не беспокоит, и – вуаля!

– Нет-нет, Расти, погоди, все совсем не так. Мы уже далеко не молодые. И послушай, я про Чарли совсем ничего не знаю, даже фамилии. Даже так: единственное, что я знаю, – у него есть маленькая дочь, по которой он ужасно скучает, и женщина по имени Хелена, которая постоянно звонит ему, а он – ей. Так что все не так, как ты подумал, и никогда не будет.

Расти закатывает глаза и размешивает свой напиток, шоколадная стружка тает, превращаясь в вязкую массу. Его освободили от обязанностей Санты: появился кто-то помоложе и постройнее, занявший место в волшебном уголке на последний час ярмарки, но должна признаться, что у него не было того обаяния. А крутого эльфа со смены Расти сменила какая-то злющая девица, которая бы лучше справилась с обязанностями надзирателя над столпившимися рядом непоседливыми детишками.

– Если тут замешаны женщина и ребенок, тогда держись подальше, – предупреждает меня Расти, внимательно смерив взглядом. – Не обожгись, Роуз. Все что скажу.

Ну начинается.

– Не обязательно мне это говорить, – тут же напоминаю я. – Я не разрушительница семей, Расти. Ты что же про меня думаешь? Я бы даже не сунулась к занятому мужчине. Кроме этого, мы с Чарли едва разговариваем.

Он поражен моими словами.

– То есть как, едва разговариваете? – спрашивает он. – Он тебе есть готовит, но вы не общаетесь?

– Говорим только по необходимости. Мы общаемся сообщениями или оставляем друг другу записки. Это одно из наших правил.

– Шутишь!

– Нет, – отвечаю я, прекрасно понимая, насколько странно все это звучит. – Его была идея. Если нужно, пишем друг другу эсэмэс, а в остальных случаях держимся друг от друга на расстоянии. Ужин был только потому, что я пострадала. Колени до сих пор…

– То есть вы ни разу не говорили? За четыре дня?

– Так, обмолвились парой слов, – отвечаю я, понимая, что это правда. – Ну, вчера шли вместе из паба, слегка выпив. Он показал звезды и северное сияние – да, пожалуй, это был наш самый долгий разговор с момента заселения. Было мило. Наверное.

– Роуз…

– Все нормально! Ничего такого, честное слово. Мы сидели за одним столиком и не обменялись ни репликой, ну посмотрели немного на звезды, никакой романтики в этом не было. В общем, уже прошло четыре дня, а наши договоренности работают. Мы не ссорились и, кажется, не бесили друг друга… пока.

– Что ж, с таким соседским соглашением я в первый раз сталкиваюсь, – удивленно говорит Расти. – Кажется, вы двое не лучше, чем мы с Марион.

– То есть?

– Тоже общаетесь картинками, без звука. Мы ведь тоже не разговариваем.

Он смеется, но я знаю, что вряд ли ему смешно.

– Ох, Расти.

– Каждый раз, когда мы все-таки пытаемся поговорить, назревает самый настоящий скандал. Так что, похоже, ваше соглашение работает лучше, чем мои отношения. Эх, даже не знаю. Люди такие сложные, да?

Он со вздохом встает, и я вижу, что руки у него дрожат так же, как и голос. Раньше я такого не замечала.

– Надеюсь, ты в порядке? – Он, было, уходит, но возвращается и наклоняется ближе.

Кажется, я знаю, что меня сейчас ждет.

– У меня все будет хорошо. Теперь, я знаю, ты попросишь меня не лезть не в свое дело, – говорит он, – и будешь права, но так как ты всего в часе от дома своих родителей…

Я с улыбкой наставляю на него палец.

– Не лезь не в свое дело!

– Я обязан спросить, – продолжает он. – Иначе изведусь. Почему ты не едешь к родителям на Рождество?

Я становлюсь серьезней. Обхватываю голову руками, но он не замолкает.

– В Дублин я тебя отвезти не могу, но к ним, накануне Рождества, вполне. Я сказал все, что хотел. Предложение актуально, так что, если что-то изменится, просто дай мне знать.

Я тру ладонями лицо и смотрю на Расти, чьи умоляющие глаза, кажется, проникают мне прямо в душу, но в ответ только качаю головой. В горле растет ком.

– Ты знаешь, почему я не могу поехать, – отвечаю я. – И пожалуйста, не пытайся оспорить это решение и сказать моей семье, что я остановилась в коттедже. Ты же обещал. И Марион не позволь сказать. Пообещай, Расти. Мне нужно хотя бы еще одно Рождество провести в одиночестве.

Он пожимает плечами и разводит руками.

– Ну ты ведь не одна.

– Ты понимаешь, о чем я, – говорю я. – И не то чтобы это входило в мои планы.

– Понимаю, – отвечает он. – Ладно, не буду больше поднимать эту тему. Твой секрет в безопасности, если ты так хочешь, но обещать за Марион я не берусь.

– О нет…

– Давай просто не будем делать вид, что твой приезд – какая-то большая тайна, – шепчет он. – Так она и не подумает связаться с твоей семьей: не будет знать, что это важно.

– Спасибо.

– Это лучшее, что я могу придумать, – снова пожимает плечами он. – Я обещал, что не расскажу ни душе, и я сдержу слово. Ты знаешь, я ради тебя готов на что угодно, Роуз.

Он не сводит с меня глаз.

– Здорово было повидаться с тобой и всегда приятно знать, что ты на моей стороне, – говорю я с улыбкой. – Когда-нибудь я отплачу тебе за доброту, обещаю.

– Пойду-ка я готовиться к большой уборке, – говорит он и отчаливает, унося с собой кусочек моего сердца.

Спасибо мирозданию за семью. Расти – самый близкий к этому определению человек, который будет со мной рядом на это Рождество.

* * *

Когда я возвращаюсь в коттедж, Чарли еще нет, и я вздыхаю с облегчением: я слишком устала, чтобы пытаться его избегать. Прогулявшись в лесу с Джорджем и Максом, я не спеша готовлюсь к вечеру, который планирую провести в «Таверне у маяка», съев чего-нибудь вкусного, может, выпив немного с местными,