— Моя жизнь принадлежит тебе… но не сердце, — повторил он.

— Положи свою правую руку на край стены, — задыхаясь от ненависти, потребовала Хава, забирая клинок.

Ашшур покорился.

Удар у Хавы получился неумелым. Меч взлетел в воздух, обрушился вниз, выбил несколько мелких кусочков из камня и лишь наполовину разрубил руку.

Ашшур даже не шелохнулся, только побледнел и до крови прикусил губу.

А Хава, выплеснув свою ярость, наконец, овладела собой.

— Уходи, — тихо сказала она. — Покажись лекарю. И можешь забрать свою Мару. Сегодня же отправь ее в Ниневию. Не хочу ее видеть.

— Моя госпожа, — низко поклонился рабсак.

Он был бледен, но держался. Его правая кисть, заливая все вокруг кровью, висела как плеть.

Когда Ашшур ушел, Хава подошла к краю стены и стала смотреть вдаль. С сожалением подумала, что рассвет она в этот раз пропустила.

Самым непостижимым для нее было вновь почувствовать, как слезы текут по ее щекам. Хава, наверное, впервые в жизни осознала, что никто не любил ее так, как Ашшур любил свою Мару, и самое главное — никогда не полюбит. Ведь она была ассирийской принцессой.

— О боги, за что мне такое проклятье, — прошептала она.

14

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцать второй год правления Син-аххе-риба

В месяце симан в Русахинили приехали Хава и Ашхен с многочисленной свитой.

Я встретил их, как и надлежало мар-шипри-ша-шарри, представил царю Русе и его сестре. Чем-то особенным эта аудиенция не запомнилась. Разве что тем, как Ануш и Хава бесцеремонно рассматривали друг друга, оценивая достоинства и недостатки.

— А она действительно красива, — прощаясь, поделилась со мной своими наблюдениями урартская принцесса. — Умные глаза. Сильный характер, но вспыльчива и неуправляема, словно необъезженная кобылица…

— Уродина! — рассмеялась дочь Арад-бел-ита, когда мы покидали дворец. — Не хочу о ней даже говорить.

Она припала к моему уху и прошептала:

— Когда ты меня навестишь?

Был ли я рад нашей новой встрече? Даже не знаю. Но возобновить нашу связь было бы в высшей степени опрометчиво с моей стороны.

— Увы, я сегодня же уезжаю в Ассирию.

— Как? Ты сбегаешь, едва увидел меня? — улыбнулась Хава. — Надолго?

— Я собираюсь вернуться до конца лета.

— Вот и замечательно. Думаю, к этому времени местные красоты перестанут меня удивлять и я заскучаю. Жду тебя сразу, как только вернешься…

Я невольно посмотрел в спину Мар-Априма, который о чем-то говорил с Адад-шум-уцуром.

— Нет, нет, мы давно уже не вместе, — угадала мои опасения Хава. — С начала зимы. И теперь мое сердце свободно…

Она заигрывала со мной, расставляла силки, а я пока не знал, как их обойти.

Успокаивало, что в запасе у меня было три месяца.

Я дал принцессе надежного проводника до Ордаклоу. Стал прощаться. И тут Мар-Априм взял меня под руку, отвел в сторону.

— Кажется, тебя можно поздравить. Слышал, ты нашел доказательства против Саси, что он причастен к смерти наследника Арад-бел-ита.

Его осведомленность меня удивила.

— Вряд ли это можно назвать доказательствами, — покачал головой я.

— Вот как? — усмехнулся Мар-Априм. — Значит, Саси снова выскользнет?

В ответ я лишь неопределенно пожал плечами.

Мы играли с ним в какую-то странную игру. С того самого дня, как я узнал, что он хочет моей смерти, наши пути разошлись. А теперь все выглядело так, как будто мы по-прежнему друзья. Он был дружелюбен, улыбался, даже заискивал. И вдруг поделился:

— Саси скрылся. Он упросил Син-аххе-риба дать ему время, чтобы справиться с болезнью, хотя бы на год, а сам после этого исчез. Где он, никто не знает… Кроме меня… Его прячет у себя Зерибни. Надеюсь, это тебе поможет.

Саси действительно нашелся в Руцапу. Я арестовал его и привез в Ниневию.

Тогда же я в последний раз видел Диялу.

Свадьбу ее брата и наложницы из Тиль-Гаримму сыграли в моем доме. Дияла весь день светилась и порхала вокруг меня словно мотылек. Потом празднование переместилось в дом ее отца.

Когда веселье было в самом разгаре, в какой-то момент мы с Диялой оказались наедине в одной из отдаленных комнат.

Там все и произошло…

— Когда ты уезжаешь? — обнимая и положив голову мне на грудь, со счастливой грустью спросила она.

Я поцеловал ее в лоб, провел рукой по волосам.

— Принц торопит меня. Завтра на рассвете.

Я еще не знал, что это наше последнее прощание…

* * *

Пленник Ашшуррисау, скиф по имени Сартал, не обманул меня. В конце лета в Эребуни появился скифский купец Радассар с большим караваном, который охраняли не меньше пятисот кочевников. Он не входил в город, хотя его хозяин и наведался на рынок. Здесь мы и встретились с Радассаром. Золото он взял охотно, нас — без особого желания.

Что-то было в нем от моего дяди Ариэ. Уверенность в себе, надтреснутый голос и длинный крючковатый нос на худом вытянутом лице.

— И вы хотите увидеть царя Ишпакая? — как мне показалось, с насмешкой в голосе переспросил Радассар.

— Да. Ты объяснишь ему, что моими устами с ним будет говорить царь Ассирии, самый могущественный царь ойкумены, что это переговоры о мире, — объяснил я.

Он снова усмехнулся.

— Отправимся завтра на рассвете. Сколько вас будет?

— Четверо.

Кроме Ашшуррисау я собирался взять с собой Касия и Тарга.

— Все ассирийцы? — уточнил купец.

— Один киммериец.

— Нет, нет, — покачал головой скиф. — Я ведь, кажется, должен поручиться за ваше возвращение? А с ним так не выйдет.

Тарга пришлось оставить дома.

Потом были долгая дорога через горные перевалы, долинами рек, переправа через многоводный Аракс и бесконечно длинные переходы, когда в конце дня хотелось только одного — побыстрее преклонить голову хоть на сырую землю, лишь бы уснуть: сон уже казался царской роскошью.

В долине Аракса скифские стойбища стали встречаться нам по нескольку раз в день. Еще издали, завидев караван, кочевники отправляли в нашу сторону отряд конных лучников. Наблюдая, как стремительно они приближаются к нам, Касий не раз хватался за меч, Ашшуррисау показывал свое смирение судьбе и опускал глаза, ну а я внимательно наблюдал за происходящим. Купец обычно подъезжал к кому-то из своих воинов и, доставая немного серебра, говорил ему: «Это ведь твое стойбище?