ней. Я слишком напуган, чтобы хотеть чего-то настолько сильно, слишком напуган, чтобы заботиться о чем-то настолько глубоко.

Слишком боюсь, что мне снова разобьют сердце.

Какое сердце? Я упрекаю себя.

Я иду прямиком в ее комнату и забираюсь к ней в постель, пряный аромат ее апельсинового лосьона для тела окутывает меня, как сладчайшая пытка.

Я делаю глубокий вдох и прижимаю ладони к глазам.

А потом я лежу, уставившись в потолок, и вспоминаю выражение ее лица.

И чувствую тошноту.

* * *

– Я так волнуюсь! – восклицает Люк, когда мы подъезжаем к месту проведения родео в соседнем городке от нас.

– Я тоже. – Уилла улыбается, сидя на заднем сиденье грузовика. Она поехала с нами сегодня, потому что Люк попросил. Он не замечает напряжения между нами, легкого укола сердечной боли и упущенных шансов.

В другой жизни мы, возможно, работали бы вместе. Или у нас был бы роман. Но я знаю, что не могу сначала заполучить ее, а потом отпустить – это просто не в моих правилах. А еще я знаю, что она не хотела бы, чтобы ее удерживали.

Мы кружим друг друга в танце уже больше недели. Вежливые, но немного смущенные. Профессиональные и дружелюбные, но почему-то не такие игривые.

Она не написала мне о своих трусиках, а я бы хотел, чтобы написала. Она провела выходные у Саммер, а я бы хотел, чтобы она этого не делала.

Я в полном дерьме. И теперь мне приходится изображать ковбоя, потому что я сыграл с Уиллой в дурацкую игру «правда или действие» и был слишком ошарашен очертаниями ее киски, чтобы сказать «нет».

– Ты победишь, пап!

Я фыркаю в ответ. Скорее всего, нет, но я не говорю об этом Люку.

– Спасибо, приятель. С таким фанатом, как ты, трудно не выиграть.

Я подъезжаю к месту, где будет легко вывести лошадь. Ту самую лошадь с ранчо, за которой Уилла и Люк ухаживали всю неделю, как за выставочной пони. Ее темная в крапинку шерсть блестит. В ее гриве нет ни единого колтуна, в хвосте – ни единой колючки. По-моему, они даже смазали маслом ее копыта. Я не уверен, что Черничка в жизни выглядела так хорошо.

Припарковав машину, я рискнул взглянуть на Уиллу.

– Ты в порядке?

Она кривит губы. Она не хотела, чтобы это выглядело соблазнительно, но теперь каждая мелочь, которую она делает, ощущается как упущенная возможность. Эти губы должны принадлежать мне. Эти губы должны касаться моих губ. Обхватывать мой член. Стонать мое имя.

– Ага. Все хорошо. Мы, – она тычет большим пальцем себе за плечо, – пойдем осмотримся. Вернемся как раз вовремя, чтобы посмотреть на твой выход.

Я киваю, прежде чем окинуть взглядом людское море, думая о том, какой могла бы быть моя жизнь, если бы все сложилось по-другому. Был бы я здесь? В дороге? Загонял бы скот в загон?

– Может, купим мороженое? – спрашивает Люк, вылетая с заднего сиденья.

– Да, мы купим все сладкое, что только сможем найти, потому что до обеда еще далеко, – говорит Уилла, вылезая из грузовика, и я понимаю, что она сказала это, чтобы досадить мне.

– Зачет!

В окно я вижу, как Люк подпрыгивает, поднимая в воздух кулак. От этого движения его ковбойская шляпа падает прямо в рыхлую пыльную землю.

Уилла со смехом откидывает голову назад, затем приседает и поднимает шляпу, вытирая с нее пыль и одновременно говоря что-то Люку, чего я не могу разобрать. Что бы это ни было, он хихикает.

Она приседает и надевает шляпу ему на голову, слегка натягивая ее, в то же мгновение уголки ее рта растягиваются в самую заразительную улыбку.

Я и сам улыбаюсь им, сидя в машине. Люк улыбается еще шире. И когда Уилла протягивает руку и хватает его за кончик носа, я вижу, как его улыбка смягчается и становится немного тоскливой. В ответ он тоже тыкает ее в нос, и они некоторое время просто улыбаются друг другу.

У меня в груди все сжимается, когда я наблюдаю за ними. Родственные души во многих отношениях.

Они поворачиваются, чтобы уйти, и Люк берет Уиллу за руку. Они мило смотрятся вместе. Он одет как маленький ковбой, а на ней белая олдскульная футболка с логотипом «Пепси», пояс, напоминающий цепь, и распущенные волосы, спускающиеся волнами по спине.

Я представляю, что на ней надет пояс и больше ничего, но потом мой взгляд опускается на ее мучительно узкие джинсы. Те, что демонстрируют ее задницу, словно она звезда шоу. Те, что выступают над парой ковбойских сапог из змеиной кожи, позаимствованных у Саммер.

Я скажу Саммер, чтобы она держала их под замком, потому что они чертовски хорошо смотрятся на Уилле.

Она выглядит охренеть какой красивой. Точка.

И мне хочется кому-нибудь врезать. Потому что, судя по поворачивающимся головам, не я один замечаю, как хорошо она выглядит.

19

Уилла

Я не врала, когда говорила Люку, что мы будем купаться в сахаре. С Кейдом мне хочется пить, но это не вариант, когда присматриваешь за ребенком. Так что я налегаю на сладкое.

– Не могу решить, какой вкус мне нравится больше, – объявляет Люк, пробираясь со мной сквозь толпу.

– А зачем выбирать? Сахар с корицей и коричневый сахар не должны конкурировать. Мини-пончики – это победа, несмотря ни на что. – Я протягиваю Люку руку, когда толпа вокруг сгущается. – Держись поближе, приятель. Здесь много народу.

Ковбоев вокруг – насколько хватает глаз, но их у меня сейчас как раз хватает только для одного. Больше года я шутила с Саммер о спасении лошадей и скачках на ковбоях, но другие мне не нужны. Я была в порядке, пока он не начал заботиться обо мне. Придерживать мои чертовы волосы и гладить по спине.

Я до сих пор не могу смириться с тем, что люди обычно так и ведут себя с сотрудниками. И тот факт, что он это сделал, заставляет меня переосмысливать происходящее, потому что, если честно, отказ – новое для меня явление. И я немного зла из-за этого. Немного смущена.

Немного уязвлена, потому что Кейд такой хороший человек. Я бы хотела большего, чем просто секс, а он даже этого не хочет. Грубый удар по моему и без того хрупкому эго.

Я никогда не считала себя застенчивой, но прошлой ночью Кейд озвучил некоторые моменты, теперь уже не выходящие у меня