А барон Томаш продолжал говорить, и его взгляд сделался задумчивым:

— Знаете, князь, многие считают меня старомодным, но я вижу, что сейчас наступило такое время, когда многие владетельные особы забывают о своем предназначении защищать свой собственный народ, предпочитая сражаться не с оружием в руке, а с гусиным пером, измазанным в чернилах. Эти господа от слишком сытой жизни променяли свое природное предназначение быть воином и защитником людей на занятия крючкотворством. Я понимаю, что времена изменились, и теперь многие битвы ведутся не только на полях сражений, а в словах и в идеях. Но лично я всегда защищаю нашу моравскую культуру и нашу историю, пытаюсь донести до молодежи важность памяти о славных временах. И, конечно, в сердце моем всегда живет тот славный боевой дух наших предков, готовых сражаться за свободу своего народа, не щадя собственной жизни.

Его слова отозвались во мне, и я почувствовал справедливость в его доводах, как и то, что память о героическом прошлом очень важна для будущих поколений. И я теперь гораздо лучше понимал внутреннюю мотивацию этого патриотически настроенного человека, который поначалу показался мне неуравновешенным ретроградом, жаждавшим лишь личной мести.

— Но, неужели вы не пытались восстановить эти замки еще до всей этой войны с Наполеоном? Разве не стоило вернуть им былое величие? — спросил я, указывая на разрушенные стены и башни.

Барон усмехнулся, и мне показалось, что его глаза блеснули мудростью, когда он проговорил:

— Восстановить можно стены, но дух прошедших веков нельзя вернуть. Эти руины — символ нашей стойкости. Они напоминают нам о том, что пережили предки, и о том, что не следует забывать. Возможно, лучше оставить руины такими, какими они есть, чтобы будущие поколения могли учиться на прежних ошибках и победах.

Мы продолжали ехать в сторону города, и я чувствовал, как зимний пейзаж Здешовской долины, расширявшейся вокруг нас, наполняется для меня новым смыслом. Каждое дерево в перелесках, покрывающих склоны за крестьянскими полями, каждая заснеженная вершина гор, величественно обрамляющих пространство долины, казались мне теперь свидетелями славной истории, которую местные жители не имели права забывать.

Барон, углубившись в свои мысли, вдруг произнес:

— Вы не поверите, князь, но в Здешовской долине сама земля словно говорит с нами, с теми, кто вырос в этих местах. Каждый холм, каждый ручей может поведать свои тайны тому, кто умеет слушать. А слушать умеет лишь тот, чья кровь предков смешивалась с этой землей, по которой мы сейчас едем. И потому я люблю иногда остаться в одиночестве в каком-нибудь из укромных уголков этой долины, чтобы послушать, о чем поведают мне вода или ветер.

Его слова звучали так, словно он сам был частью этого древнего ландшафта, вроде какого-нибудь сказочного хранителя-волшебника. Но я уже знал, что Томаш Моймирович был не просто местным аристократом, а, действительно, самым настоящим хранителем традиционных ценностей местной истории. И его слова резонировали в моем сердце, не вызывая особого удивления, поскольку я уже понял, что барон просто очень любил свой родной край.

Мы проехали мимо небольшого селения, где крестьяне, закутанные в теплые одежды, выгоняли свою скотину из хлевов, готовясь к эвакуации. Их лица были суровыми, но в глазах читалась стойкость, и я понимал, что они будут сражаться за свою землю со всей решимостью, как когда-то сражались их предки. Я ощутил, как в груди закипает гордость за этот славянский народ, который, несмотря на все испытания, продолжал стоять на своей земле с достоинством, даже под натиском французских завоевателей.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, князь, почему мы выбрали для возрождения Великой Моравии именно это место? Это наше возвращение к корням. И каждый шаг, который мы сейчас делаем для восстановления исторической справедливости, приближает нас к тем основам, которые в других моравских городах давно предпочли забыть. Многие забыли о славном прошлом нашего края, о битвах и победах, о том, как местные славяне сражались за свою свободу, даже когда надежда казалась потерянной. Но мы помним! — глаза барона сверкали, когда он говорил.

Я кивнул, осознавая, что мое трудное путешествие в Здешов представляло собой не только физическим преодолением, но и духовное. Место было явно необыкновенное: самая настоящая колыбель моравской цивилизации. И я обрел в этом месте нечто большее, чем просто знание о древних битвах, которым поделился со мной пожилой барон. Я ощущал, что прикоснулся к настоящему месту силы, хранящему историю моравского народа, который, несмотря на все испытания, продолжал отстаивать право жить на своей земле с гордостью за славные традиции предков.

Зимний ветер, пронизывая нас своим холодным дыханием, шелестел в кронах деревьев, стоящих вдоль дороги, словно шептал древние заклинания, напоминая о том, что мы не одни. Позади по-прежнему громыхала канонада, а навстречу нам ехали телеги с боеприпасами из городских арсеналов, которые доставлялись на передний край. Еще со стороны Здешова шли подкрепления. Новые роты ландштурма, сформированные в городе майором Леонардом Моравским, маршировали на другой конец долины в сторону передней линии оборонительных редутов, где до сих пор гремел бой. И солдаты, одетые в серые шинели, рассматривали нас с бароном Томашом во все глаза, а офицеры отдавали нам честь.

Вскоре впереди уже отчетливо виднелись очертания Здешова, поднимающегося в конце долины обширными уступами своих террас. Нижний город, защищенный старинной каменной стеной высотой в два человеческих роста, перерезал этот сужающийся край долины от одной горы до другой. И стена, возведенная поперек дороги, с обеих сторон упиралась в скалы своими концами. Маленькие стрелковые башенки торчали по всей стене. А на скалах по флангам стояли высокие сторожевые башни. Но самые массивные оборонительные сооружения находились справа и слева от главных ворот.

То были два настоящих орудийных форта круглой формы в плане, напоминающие подобные сооружения в Кронштадте или в Севастополе. Но здесь это были не морские батареи береговой обороны, а наземные, построенные для обороны города, внутри которых находились многочисленные пушки, предназначение которых состояло в том, чтобы бить из амбразур по врагам прямой наводкой. И, помимо них, наверху этих фортов, похожих на огромные приземистые башни, стояли дальнобойные орудия с удлиненными стволами, предназначенные для настильной стрельбы по противнику, если он все-таки займет долину и организует осаду.

За Нижним городом, раскинувшимся за стеной, начинался в самом конце долины Верхний город, построенный на высоких обширных террасах, каждая из которых, поднимаясь уступом по склону горы, вместо оборонительных стен имела отвесный обрыв, который