Бобыля и Бобылиху, трогательных и добрых, встретивших в лесу Снегурочку в тот момент, когда она решилась выйти к людям, – сыграли Серёжа Кашицын и Тамара Абдюханова.

Серёжа – совершенно замечательный актёр, умный, трепетный, нервный, с индивидуальностью которого можно было бы переиграть многих героев Достоевского. К сожалению, не так уж часто в театрах и кино берутся у нас ставить Достоевского…

Серёжа проработал всю жизнь в самарском театре. Хороший артист. Но его мало знает публика в Москве и других регионах. Разве что уж самая театральная. А жаль…

Тамара Абдюханова, сыгравшая Бобылиху…

Нет, это имя требует отдельной главы в моих воспоминаниях.

В самом начале учёбы, на первом курсе, считалось, что я дружу с Таней Сидоренко. Мы действительно почти всё время были рядом: сидели на лекциях, бегали в перерывах между занятиями в кафе. Таня очень любила взять у меня что-нибудь «поносить» или «надеть на свидание»: например, какие-нибудь ажурные чулки или кожаные перчатки – а потом приносила один чулок (или перчатку) и покаянно говорила, что второй потеряла…

Танюшка была такая «немножко светская дама», хотя понятно, что ей нравилось в это играть. Мы приходили в парикмахерскую «Чародейка» на проспекте Калинина в кафетерий, и она, как само собой разумеющееся, кого-нибудь из студентов (чаще всего, меня) просила: «Лапуль! Купи мне кофе и яйцо под майонезом! Что-то есть хочется!..» Свои деньги она не тратила.

Не сразу, но я поняла, что моё общество для Татьяны важно как «статусное»… И постепенно мы стали отдаляться друг от друга. Остались приятельницами, но дружбой назвать наши отношения уже было нельзя.

А вот то, что доброе понимание, возникшее между мной и Томочкой Абдюхановой, перерастёт в настоящую дружбу, которая пройдёт с нами через всю нашу жизнь, – представить было трудно. Но тем не менее это так…

Томочку на первом курсе как-то негласно «выбрали» комедийным персонажем, объектом для шуток и передразниваний. Она действительно была очень смешная – непосредственная и восторженная. Например, сидя за столом в нашей столовой, Томочка могла воскликнуть голосом Наташи Ростовой в сцене на балконе: «Мне сейчас так хорошо, потому что я пью чай с коржиком!» Все дружно хохотали, а я, с цирковых времён вечно придерживающаяся ограничений в еде, «чтобы сохранить форму», восклицала: «Ууу! Чревоугодница!..» Томочка на нас не обижалась и смеялась вместе со всеми.

Но в какой-то момент я почувствовала, что ей далеко не всегда приятны эти насмешки и «подкалывания», что на самом деле Тамара – девочка тонкая и интеллигентная, и у меня, сначала подсознательно, а потом и сознательно, появилось желание как-то её защитить, поддержать, оградить от обид.

Несмотря на то что Томочка «почти на месяц» меня старше, я отнеслась к ней, как к младшей сестрёнке. Оставаясь на самом деле таким же глупым ребёнком, так и не адаптировавшимся ещё к жизни вне родительского дома, я взялась мою подружку опекать. Мы стали тесно общаться. Вместе смотрели и обсуждали фильмы, спектакли… Я читала ей вслух рассказы моего любимого Грина… Мы стали бывать в гостях друг у друга.

Томочкина семья жила в районе метро «Молодёжная» на Истринской улице – вчетвером. Папа Ахат – интеллигентный, «слегка пьющий», был энциклопедически эрудирован. Мамочка Валя – нежная, добрая, терпеливая, женственная, прекрасно готовила и шила – была очень гостеприимной и светлой. Старший брат Томочки, Владик, – студент: высокий красавец, разносторонне образованный, художественно одарённый и тоже очень добрый и светлый.

В общем, Томочке посчастливилось родиться и вырасти в обстановке любви и уважения не только друг к другу, но и к окружающим, в семье, где ценили искусство и где каждый член семьи был по-своему талантлив…

Однажды мы поздно ночью закончили репетицию – такое в училище часто бывало из-за того, что весь день ГЗ был занят…

И вот мы выходим из училища часа в два ночи. Естественно, никакие виды транспорта уже не ходят. Томочка порывается вернуться, чтобы переночевать в ГЗ на физкультурных матах. Я представляю себе эту страшную картину и начинаю уговаривать её пойти ко мне – Суворовский бульвар, где я живу, в пяти минутах ходьбы.

Мы приходим домой, все мои спят. Естественно, просыпаются, на лицах недоумение и недовольство: мало того что ночью припёрлась, всех разбудила, да ещё и не одна пришла, да ещё и пытается найти место, куда уложить незнакомую девицу. Бабушка Тата, которая никогда не интеллигентничала в таких случаях, говорит прямым текстом и каким-то особенно противным, высокомерным тоном: «Это что же, теперь ты всегда будешь приводить на ночёвку кого попало?!»

Меня от стыда перед Тамарой перемыкает. Я понимаю, что говорить тут нечего – бесполезно. Но надо было как-то проявить возмущение, переполняющее меня, и солидарность с Томочкой. Я не нахожу ничего лучшего, как поднять над головой большой белый фаянсовый бабушкин горшок (хорошо ещё, что он был пустой!), стоящий посреди комнаты, и грохнуть его вдребезги об пол. После этого постыдного «демарша» я взяла за руку Тамару и повела её опять в ночную тьму…

Конечно, мои родные поставили Томочку в очень неловкое положение, а меня, как мне тогда казалось, вообще опозорили, но, по большому счёту, я сама поступила не лучшим образом: не предупредив, привести в дом ночью чужого человека, всех разбудить и ещё «качать права». А ведь мы жили в коммунальной квартире, и в двух наших, не столь уж больших, комнатах спальных мест не хватало: обязательно кто-нибудь спал на раскладушке – мама, бабушка, сестрёнка или я (отцу, когда он приезжал, всегда раскладывалось «ложе» на полу). Значит, по логике, кто-то должен был уступить Томочке своё нагретое место…

Свою неправоту я осознала потом и попросила у всех прощения, а в тот момент всё внутри кипело от негодования. Мы стояли с Томочкой на Суворовском бульваре и думали, что делать дальше. Возвращаться в Щукинское было бессмысленно – там уже заперли все двери до утра. И тогда Томочка предложила поехать к ней. То есть на противоположный конец Москвы. Мы потащились по Новому Арбату (который тогда назывался проспектом Калинина), через мост, по Кутузовскому проспекту в сторону Истринской улицы. Шли практически по проезжей части в надежде поймать такси…

Но Москва спала. Таксисты, вероятно, тоже. И мы дошли ПЕШКОМ до дома, где жила Томочка со своей семьёй. Несмотря на то что было уже, наверное, часа 4 утра, Томочкина мама нам обрадовалась (во всяком случае, внешне выглядело так!), покормила нас, постелила мне чистое бельё, и мы заснули «без задних ног» – ведь проделали такой путь! А когда встали, опять понеслись на занятия в институт…

Летом, как я уже начинала рассказывать, мы с Томочкой полетели в Сочи. Это были необыкновенные «римские каникулы»…

Поселились в гостинице цирка (в программе работали мои друзья – Аркаша и Слава, и они помогли «зарезервировать» к нашему приезду номер). Я с головой погрузилась в цирковую атмосферу. Томочка пыталась тоже, но, конечно же, жила по-своему: если я после обеда неслась на море, чтобы «согнать лишнее», Томочка ложилась днём спать, потому что «это полезно».