— А архив?

— Заберем. Успеем. Даже строенная хуфия просыпается не сразу. Главное — отбиться, если вдруг.

— Ладно, вынесу, — расправил плечи.

Еще бы, если архив при мне будет… И очень надеюсь, что не зря рискую, и там найдутся ценные сведения.

— Чудно, — я деловито расправила смятый платок. — Тогда завязываем с разговорами и вперед.

Меня слегка потряхивало, но больше от предвкушения хорошей заварушки. Гошу, как ни странно, тоже и по той же самой причине: глаза посветлели и мечтательно искрились белым пламенем. И я сочла своим долгом предупредить:

— Так, ты, нечисть недоделанная, в драку не лезь. Не знаешь, на что способен, а размечался.

Наблюдатель нахмурился, но сказать ничего не успел.

— Да, сила Пламени шепчет, я в курсе. Но ты, прости за напоминание, не ведьма. Не женщина. Чужой «уголь» никогда не будет работать так, как свой, а своего тебе иметь не положено по половой принадлежности и особенностям формирования внутренней силы, — звучало грубо, но действенно. — Забудь о том, что получил. Ты иллюзионист, и точка.

Он сделал вид, что не услышал, но… притух. Я подула на платок, и Жориковы следы призрачными каплями повисли в воздухе. Трижды обошла вокруг своего спутника, заматывая его в воздушный кокон и прокладывая между слоями капли. Гоша стоял послушным манекеном и хмуро размышлял. То есть, по своей вредной натуре, искал, к чему бы прицепиться. И нашел.

— Ты сказала, что видела одну хуфию в подземелье. Какую?

— Не знаю. Я заметила тень в нише, а потом ты отвлек. А прежде природных хуфий видела только на картинках, они сейчас редкость, — я сдула со лба прядь волос и решила на всякий случай наложить еще пару слоев. Мало ли. Защита лишней не бывает.

— Природных? — уточнил он, поворачиваясь за мной. — Есть и искусственные?

— Есть. При стародавних темных ведьм вынуждали приносить клятву верности на крови, а потом убивали. Долго и мучительно, чтобы как следует пропитать силой смерти. После оставалась хуфия. Ненавидящая хозяйку, но связанная клятвой — защищать и оберегать. И в одну хуфию трех-четырех свивали тоже рукотворно. Максимум, я слышала, десятерых в одну сплели.

— Получается, случайно убили на задании — природная, специально — искусственная? — повторил наблюдатель задумчиво. — И сами по себе природные сливаются редко? А искусственную видела?

Однако они с Зойкой не только туманной силой похожи…

— Да, — ответила неохотно и изучила свою работу. С десятого этажа упадет — не разобьется. — Изольда Дмитриевна показывала. Строенную. Жуткая тварь. Недалеко от нашего города есть деревня Веснянка, а в деревне — развалины ведьминого дома. Нормальные его стороной обходили, но любопытных слухи не удержат. Люди стали пропадать, и нас попросили посмотреть, — я сморщилась и полезла в сумку за зельем. — Сначала мы там… тренировались, а потом тетя Фиса ликвидировала хуфию. На, выпей, в темноте видеть будешь.

— Тебя воспитывала старая Летучая Мышь? — он посмотрел сочувственно и взял бутылек.

— Да, и мне очень повезло, — я устала от болтовни. — Все, Гош, пошли.

И направилась к дому, на ходу закутываясь в уплотненный воздух, как в плащ. Мне Жориковы следы без надобности, давно пахну нечистью, как, собственно, нечисть.

— Последний вопрос. Как понять, что хуфия искусственная?

— У природных строенных — одно лицо от трех ведьм и одна тень. У искусственных строенных — три сменяющихся лица и три тени. Зачем тебе эти тонкости?

— Мало ли, — наблюдатель пожал плечами.

Я мысленно покрутила пальцем у виска и проложила воздушную тропу над развалившимся крыльцом к двери и по гнилому помещению до стены.

— За мной, след в след, — предупредила, не оборачиваясь.

Старый замок соскользнул с петель, чтобы вновь закрыться, но уже за нами. Я быстро прошла над провалившимся полом к стене и нащупала в трещинах знак. Толкнула невидимую дверь и спрыгнула с тропы на пыльные плиты узкой площадки. Прислушалась к ощущениям, но внизу было тихо. Я ступила на лестницу и моргнула от резкого света голубоватых факелов.

Гоша сопел и явно хотел что-то спросить, но я повернулась и многозначительно прижала к губам палец. Наблюдатель недовольно кивнул, молча спрыгнул с тропы, и дверь за нами захлопнулась, оставив лишь переливчатое мерцание круга на стене. Я на пальцах показала своему спутнику, как открывать. Он понятливо кивнул. Всё, вниз.

Путь я помнила отлично и целенаправленно шла к дальним залам, прислушиваясь к себе. Факелы вспыхивали при каждом новом шаге и быстро гасли. И здесь, во мраке и духоте, чувства обострились до предела. Я слышала шорох мышиных лапок и тихую возню, ощущала дрожь земли, когда над нами с ревом проносилась очередная машина. Там, наверху, остался современный мир неоновых вывесок, а здесь горели магические факелы, там информацию качали из Интернета и читали с интерактивных устройств, а здесь шелестели обрывки страниц, исписанные чернилами. Там царили шум и гам, а здесь — тишина и покой. Там жили люди, а здесь — мертвые.

Хуфию я почуяла, едва мы вышли из коридора в первую анфиладу залов. Она сидела в нише, обняв колени и спрятав лицо. Босые ноги в крови и кирпичной крошке, по полу стелилась густая тень — подол длинного свободного одеяния. Я быстро сняла браслет и сжала в руке. Металл расплылся горячим желе, покалывая кожу, запахло горелым. Хуфия вскинула призрачную голову. На скуластом лице — закрытые глаза и курносый нос, ищущий незнакомый запах. Из уголка губ стекла струйка крови, когда она улыбнулась.

Не жди, когда нападут, и не оставляй врага за спиной, твердила Изольда Дмитриевна и спускала на шестнадцатилетнюю меня трехликую тварь. Тогда я тоже очень себе сочувствовала. А теперь была благодарна наставнице. Я скользнула в зал и жахнула по хуфии развоплощающим заклятьем. Воздух пошел рябью, темные вихри закрутились под босыми ногами, вороша пыль. Хуфия зашипела, заметавшись, и я быстро накрыла ее колпаком, считая до десяти. Если больше выдержит — таки сдвоенная… Хуфия расплылась темным рваным облаком, и я, присев, бросила ей под ноги кольцо. Металл расплылся чернильной лужицей, притягивая и приклеивая к полу останки. Я встала. Всё.

А наблюдатель в это время фоткал стены коридора. Стирал рукавом пыль, смотрел в экран телефона, и — щёлк! — неровные кирпичные стены, подсвеченные факелом, в ракурсе. Выйдя из зала и увидев эту картину, я едва не споткнулась. Потому что в пяти шагах, сокрытая тьмой, стояла вторая босоногая хуфия и принюхивалась. Из-под теневого капюшона змеились окровавленные косы, под закрытыми веками вращались глазные яблоки.

— Гош!.. — зашипела, срывая второй браслет. — Ты не на экскурсии! Отойди!

Этот ненормальный улыбнулся, повернулся к хуфии и сфоткал ее.

— Для отчета, — пояснил, пятясь.

Я отпихнула его в сторону и швырнула в хуфию развоплощающее заклятье. И Томка еще говорит, что у меня инстинкта самосохранения нет… У меня он хотя бы был, но перегорел, оставив рефлексы. А наблюдатель, кажется, родился без.