«Сияние» – это история о Джеке Торрансе, школьном учителе из Вермонта и начинающем писателе. В поисках уединенного места, где он мог бы свободно писать, Джек устраивается на работу зимним смотрителем «Оверлука» – огромного пустующего отеля в горах Колорадо. Отель превращает Джека в «нечто», в монстра, жаждущего убить своих жену и ребенка. Книга рассказывает о писателе, который, как и сам Кинг, пытается спастись от алкоголизма. Кубрик убирает из сценария тщательно продуманную предысторию романа, воспоминания Джека о детстве и его жизни в Вермонте. Это делает фильм «Сияние» более загадочным и не перегруженным лишними деталями, в отличие от положенной в его основу книги.

Роман Кинга затрагивает две темы, дорогие сердцу Кубрика: неспособность добиться мастерства и подмена жизни пустотелым существованием. Жестокие попытки Джека контролировать или «исправить» (то есть убить) своих жену и сына терпят неудачу, и в финале фильма он замерзает насмерть в заснеженном лабиринте из живой изгороди. «Сияние», в котором протест против насилия в семье и бесконтрольной мужской ярости выражен даже в большей степени, чем в «Барри Линдоне», стало для Кубрика глубоко личным фильмом.

В июне 1977 года Кубрик выбрал в качестве соавтора для работы над сценарием Дайан Джонсон, писательницу и профессора из Беркли. Кубрик был знаком с мастерски написанным жутким романом Джонсон «Тень знает» (1974). Это история, рассказанная испуганным голосом женщины, которой читатель не может полностью доверять. Кубрик позвонил Джонсон, и она тут же приехала в Лондон, где они вдвоем, работая в доме Кубрика, делали один набросок сценария «Сияния» за другим. Попутно они разговаривали о Фрейде и о произведениях в жанре ужасов, а также обсуждали взгляд Бруно Беттельгейма на смысл и значение волшебных сказок.

Самые отвратительные и запоминающиеся сцены фильма Кубрик придумал сам: ванну в комнате номер 237 с обнаженной девушкой, которая превращается в разлагающуюся старуху (отголосок шокирующего момента в «Дьяволицах» Клузо [1955]), а также два лифта, из которых хлещет кровь. Эпизод с кровавыми лифтами использовался в анонсе фильма, который показывали во всех кинотеатрах во время рождественского сезона 1979 года. Как обычно, Кубрику нужно было снять все идеально. Поэтому он использовал столько искусственной крови во время многочисленных дублей сцены с лифтами, что жители деревни ниже по течению реки от киностудии Borehamwood Studios были уверены, что там произошла кровавая резня[225].

Кубрик, как это ни странно, ощущал близость к жестокому Джеку. Дайан Джонсон как-то сказала, что речь Джека Торранса «должна была отвечать определенным требованиям: она должна была быть одновременно умной, неприятной, едкой и саркастичной. Что меня поразило, так это то, как хорошо Стэнли писал слова для роли Джека. У него это получалось намного лучше, чем у меня. Глядя на легкость, с которой он это делал, сложно было представить Стэнли приятным человеком, любящим мужем и отцом, которым он был на самом деле»[226]. На самом деле Джек – двойник Кубрика: его безумие отражает отношение режиссера к работе. Джек-писатель более чем предан своему делу, он одержим им, как и Кубрик-режиссер. Однако, в отличие от Кубрика, у него нет партнеров по его творческому проекту, нет чувства спонтанности или умения работать в команде, есть только желание контролировать творческий процесс. И, в отличие от Кубрика, на разочарование он отвечает гневом. Потеря контроля делает его чудовищем.

Джек – это символ. Он как пустой сосуд, наполненный гневом, который бушует в каждом американском мужчине. И надо сказать, что никому не удалось бы выразить гнев с большим размахом и достоверностью, чем Джеку Николсону. В лице Николсона с его широкой злой волчьей ухмылкой и выразительными бровями в форме кавычек безумная ярость даже приобрела некоторое очарование.

Кубрик довольно быстро остановился на кандидатуре Николсона в качестве исполнителя роли Джека Торранса. Николсон только что получил «Оскар» за фильм «Пролетая над гнездом кукушки» (1975), в котором он сыграл бунтующего против системы Рэндла Макмерфи. В жизни самого Николсона в то время тоже царило смятение. Он был в процессе расставания с Анжеликой Хьюстон и только что узнал, что женщина, которую он считал своей родительницей, на самом деле была его бабушкой, а его старшая сестра – матерью. Николсон бежал из накокаиненного Лос-Анджелеса в Лондон, но и в Лондоне тоже были наркотики. Своего безумного Джека он отчасти слепил по образу Чарльза Мэнсона, банда которого убила актрису Шэрон Тейт – подругу Романа Полански, близкого друга Николсона. Исполнение этой роли он назвал «своего рода балетом» и был прав: посмотрите, как грациозно он двигается, рассекая кулаками воздух, топая ногами в припадке ярости и издавая почти звериный рев[227].

Кубрик захотел, чтобы Венди в его фильме сыграла Шелли Дюваль. До этого они с Джонсон считали, что Венди должна быть сильной, отважной героиней, которую, возможно, сыграют Джейн Фонда или Ли Ремик. Но потом Кубрик пошел в диаметрально противоположном направлении, пригласив на роль неуклюжую, нервную Шелли Дюваль, которая была настолько напряжена, что казалась почти не от мира сего. Дюваль регулярно снималась в фильмах Роберта Олтмена и совсем недавно получила приз в Каннах за роль в фильме Олтмена «Три женщины» (1977). В «Сиянии» главная задача Дюваль заключалась в том, чтобы всю дорогу оставаться напуганной до ужаса, иногда доходя до грани истерии. Для этого Кубрик сделал ее жизнь на съемочной площадке невыносимой. Он кричал на нее за любую ошибку и предупредил съемочную команду, чтобы никто не проявлял к ней сочувствия. Дюваль понимала, почему Кубрик заставляет ее страдать, и позже она признала, что больше узнала об актерской игре от него, чем от Олтмена, однако съемки этого фильма были для нее далеко не приятным опытом.

В своем коротком документальном фильме о создании «Сияния» Вивиан Кубрик изображает, как ее отец непрестанно насмехается над Дюваль (Вивиан отсняла более 100 000 футов пленки, но фильм в том виде, в котором он существует сейчас, длится всего полчаса). Гордон Стейнфорт заметил, что Кубрик хотел вырезать сцены, в которых «он был очень теплым и милым», и «то, что осталось – это эпизоды, где он кричит на Шелли посреди снега»[228]. Он хотел казаться чудовищем, а не добрым косматым мишкой; хотел быть заодно с безумным, кипящим от ярости Джеком.

Два последних участника актерского ансамбля «Сияния» оказались просто прекрасным выбором. На роль Дика Хэллорана Николсон порекомендовал своего друга Скэтмэна Крозерса – певца, теле– и киноактера. Кривоногий Крозерс, которому тогда уже стукнуло семьдесят, был добрым, общительным человеком. Хэллоран в его исполнении – типичный «хороший парень», инстинктивно осторожный, но явно со стальным стержнем внутри. Кубрик вечно просил актеров повторять одну и ту же сцену по несколько раз, дубль за дублем, неизменно говоря при этом что-то вроде «поехали еще раз» и не объясняя, что было не так. Крозерса это тоже коснулось. В эпизоде, когда персонаж Николсона убивает его топором, Крозерс падал тридцать раз. А для семиминутной сцены, где Хэллоран и Дэнни разговаривают за мороженым, было снято более сотни дублей.