Тот стол сразу же опустел, все поспешно хватали чаши, тарелки и перебирались подальше. Теперь незнакомец остался в кожаном жилете, наброшенном на голое тело. Такие же кожаные штаны обтягивают мощные икры. Широкие плечи, увенчанные валунами тугого мяса, разнесены в стороны, руки не просто толстые, но в чудовищных мускулах, переплетены жилами и вздутыми венами, а такими бицепсами мне никогда не обзавестись, сколько бы я ни пытался.

Незнакомец широкими уверенными шагами прошел между столов, разговоры сразу затихали, а один, чей стул слишком выдвинут в сторону прохода, поспешно придвинулся вместе с ним к столу. Хозяин отставил чашу и, опершись обеими ладонями в столешницу, вопросительно смотрел на вошедшего здоровяка.

– Вина, – коротко бросил тот, – и мяса на неделю. Водяные кристаллы?

– Цена повысилась, Джиль, – предупредил хозяин.

– Знаю.

– Святилище Поющего Камня обвалилось…

– Знаю, – нетерпеливо сказал бодибилдер. – И насколько повысились, знаю.

– Я и не собираюсь жульничать, – обиженно произнес хозяин.

– Попробовал бы, – проговорил здоровяк с угрозой.

Хозяин отсыпал из шкатулки десяток желтых кристаллов, похожих на кукурузные зерна, я все присматривался к перекачанному здоровяку, стараясь, чтобы тот не увидел мой взгляд и не ощутил, что я уже воспылал к нему если не ненавистью, то острым недоброжелательством.

– Что-нибудь есть на продажу? – спросил хозяин.

– Ничего интересного.

– А из неинтересного?

Голос звучит как-то странно, но если у двоих разговаривающих за соседним столом дефекты речи, то здесь что-то иное. Я напрягал слух, пока не всплыла дикая мысль, но я ее отогнал, она снова всплыла, я ее затолкал обратно и еще придавил коленом.

– Кое-что есть, – прозвучал голос гостя.

– Покажи?.. Не для меня, но могу предложить тем, кому в самом деле нужно…

– Ну да, – услышал я голос, что задевает какие-то струнки, только не пойму, какие, – ты же у нас печешься о всех, кто к тебе заглядывает…

В голосе звучала насмешка, но хозяин ответил без обиды:

– Клиентов надо беречь, Джиль.

– Ладно, смотри…

Сумка с плеча перекочевала на стол, мускулистая рука нырнула вовнутрь. На свет появились ржавые железки, обрывки проволоки, пара коричневых шариков. Один сразу же распался на кучу мелких, хозяин и гость тут же выставили заборчиком ладони и, как я понял, согнали шарики в кучу, где они, подобно капелькам ртути, снова слились в один покрупнее.

– Сколько за них хочешь?

Гость чуть наклонился к хозяину, слов я не услышал, но хозяин в ужасе отшатнулся.

– Ты что? Мне придется продать даже трактир, чтобы расплатиться!

Гость засмеялся, смех звучал еще более странно, чем речь.

– Я же говорю, цены мне известны, Счастливчик.

Хозяин развел руками:

– Ладно-ладно, сдаюсь. Я же знаю, некоторым моим кли shy;ентам это спасет жизни. А я такой гуманист, что самому противно…

Его руки нырнули под столешницу, за столами все усиленно разговаривали, ни один не смотрел в их сторону, только я, как дурак, таращу глаза.

Гость обернулся, словно ощутив мое повышенное внимание. Наши взгляды встретились. Я ощутил шок, всмотревшись в это яростное лицо с перебитым носом, массивной нижней челюстью и холодными синими глазами убийцы. Так вот почему голос странный: женский трудно скрыть хоть хрипловатостью, хоть грубым тоном. Я уж не знаю, как гусар-девица скрывала свой пол, будучи женственной, если даже это мускулистое чудовище выдало себя по голосу.

Она поморщилась, видя мое изумление, спросила у хозяина холодно:

– Это что там за дурак?

– Новичок, – пояснил тот. – Только сегодня прошел Барьер, представляешь?

Она пожала могучими плечами.

– До утра не доживет.

– Скорее всего, – согласился хозяин. – А жаль.

– Да, ты не любишь терять клиентов.

– А кто готов рушить свое дело?

Она, уже забыв обо мне, переговорила с ним еще пару минут, а потом пошла к столу, которой освободила одним броском дорожного плаща. Она села лицом ко мне, я только на миг встретился с нею взглядом и сразу же ощутил импульс отвести взгляд… что тут же и сделал. Выглядит это, наверное, трусливо, но плевать, меня никто не фотографирует, а мнение гуляк мне до свечки. Да и они, кстати, тоже отводят взгляды и стараются не смотреть на нее.

Но и то, что я увидел, внушает не просто опасение. Таких я видел даже не фитнесисток, а именно культуристок – безгрудых, с мощными мускулами, полных презрения к женщинам и мужчинам, уверенных и хамоватых в осознании своей силы. Теперь в самом деле отчетливо видно, что жилет надет на голое тело, да и тот едва не трещит под напором звериных мускулов. Обнаженные плечи штангистки похожи на лысые головы, жилистая шея толщиной со ствол столетнего дуба, мускулистые руки, перевитые жилами и венами, могут задушить льва. На бицепсы не могу смотреть без содрогания, это трицепс накачать сравнительно легко, а вот чтоб такие бицепсы… даже не представляю.

Хозяин дважды подбегал к ней почти вприпрыжку. Она сказала что-то негромко, но повелительно, хозяин поклонился и, не отходя от стола, помахал рукой. От стойки к ним устремился слуга с заполненным подносом. Похоже, вкусы этой гостьи уже знают.

Тиранит видел, что я искоса наблюдаю за чудовищной женщиной, буркнул предостерегающе:

– Старайся не смотреть на нее. Она везде видит вызов.

– И что, – спросил я шепотом, – может в ухо дать?

– Может, – ответил он так же тихо, взгляд его не отрывался от тарелки. – Может и голову разбить.

– Ого!

Он поморщился.

– Для нее это так же просто, как ложку супа проглотить. Тут все, правда, такие, но у нее как-то… особенно. Ну, ты понимаешь.

Я кивнул, что-то не столько понимая, как чувствуя. Когда мужчина убивает, то это как-то можно, хоть и не всегда хорошо, а когда женщина… гм… вроде бы нехорошо всегда. Даже если такая женщина, что уже и не женщина.

Злоба поднималась внутри меня как-то чересчур быстро. Наверное, потому, что все-таки женщина. Даже мужчин выше себя и помускулистее не люблю, а когда женщина ростом вровень, а в плечах пошире – это уже прямое оскорбление. Причем, постоянное и демонстративное.

Один из сидевших за дальним столом медленно повернулся в ее сторону. Пламя светильника выхватило из полутьмы узкое злое лицо, а глаза, и без того прищуренные, превратились в щелочки. Могучая женщина точно так же неспешно повернула голову, я ощутил, как атмосфера ненависти сгустилась до критической массы.