– Спасибо!

– Не за что, – буркнул он. – Это временно. Когда тебя убьют, снова заберу.

– Ну а как же, – поддакнул я, хотя под ложечкой заныло, – добро пропадать не должно.

– Теперь не отставай!

По красному небесному океану часто проплывают темные обрывки туч, словно быстро остывающий шлак, но в других местах, напротив, из глубин выплескивается желтое или оранжевое, а на поверхности медленно остывает, превращаясь в багровые волны.

Только здесь, выйдя из таверны, я увидел, что небо вовсе не купол, а ровное, как доска. И эта поверхность багрового кипящего моря лавы угрожающе близко к нам, к земле.

Справа и слева проплывают отдельно торчащие скалы, как острые клыки. Я и раньше на такие косился с опаской и недоумением. Ну почему вдруг на ровном месте такие длинные и острые?

Под сапогами звенит сухая выжженная глина, часто такая же красная, как и бегущее над головой страшное небо. Редкие клочья травы больше смахивают на мотки колючей проволоки или веера из длинных лезвий бритв, чем на что-то живое.

Встретились идеально ровные каменные шары размером с холмы. Почти все погружены в землю до половины, только один неведомая сила выкатила на выветрившуюся плиту, где и блещет во всей грозной красе бильярдного шара для сверхвеликанов.

Соммерс все так же впереди, за ним след в след Тиранит, я плетусь замыкающим, бросая по сторонам быстрые взгляды. Странные клочья тумана, что умудряются переть против ветра, непонятные звери и фантомы, странное зарево на юге, хотя должно быть на востоке… или на западе?.. странные зубатые птицы, но это все не слишком странно, если вспомнить, что и по ту сторону океана хватает странностей, только местным они не кажутся странностями.

Другое дело, что все, кого встретил на этой стороне, обладают ярко выраженным… м-м-м… колдовским даром. Или это не дар, а работа амулетов или талисманов – неважно, главное то, что все преспокойно делали то, что там мог только я: хозяин таверны как-то создает, не зажигая печь, жареную дичь, а также по одному лишь прикосновению определяет процент золота в монете, количество примесей, как будто делает мгновенный спектральный анализ, один в таверне щелчком пальцев зажег огонек, другой – движением головы сменил всю одежду, включая сапоги, а чего стоит тот прозрачник, один в трех телах?

Я видел, как Соммерс на ходу повел рукой, и впереди проявились из пустоты зверьки размером с крупную крысу. Они совершенно не обращали на нас внимания, рылись в остатках крупного зверя, похожего на козу, но Соммерс тут же свернул в сторону, и мы обошли их по большой дуге, стараясь не привлекать к себе внимания.

Оглянувшись, я видел, как из норок выскакивают новые зверьки, поднимаются на задние лапы и нюхают воздух. Тиранит тоже оглянулся и ускорил шаг.

Ни одна группа искателей сокровищ в этих краях, мелькнула мысль, не может обходиться без мага, на худой конец – колдуна, но здесь почти каждый владеет целым магическим арсеналом. Если в Армландии я был среди воинов, то здесь очутился среди колдунов разного калибра. Для Соммерса или Тиранита пользоваться магией так же просто, как для воинов то и дело хвататься за рукоять меча.

Они часто сближались и переговаривались так тихо, что я не мог уловить ни слова. Нарастающую опасность я чувствовал все острее, но, как ни оглядывался в страхе, вблизи никого, наконец сообразил, что эти двое замыслили что-то в отношении меня.

Справа и слева поднимаются небольшие каменные холмы, потом сблизились и выросли, мы некоторое время шли как по ущелью. Соммерс двигался все медленнее, вертел головой, я чувствовал неуверенность в его движениях, наконец он проговорил:

– Стоп, место хорошее, можно перевести дух.

Тиранит тут же остановился, сбросил мешок с плеч.

– Хорошее место, – согласился он. – Хорошее.

– Если не считать, – сказал Соммерс с кривой ухмылкой, – что здесь провалился Кривой Дуб.

– Ну-у, – протянул Тиранит, – это когда было… Третий и Четвертной потом так здесь все проморозили, в отместку за брата! Сейчас под нами скала… я даже не знаю, на какую глубину она и тянется.

Я осторожно сел на валун, спиной к скале. Сзади никто не кинется, разве что пройдет сквозь камень. Из припасов у меня только немного сушеного мяса и кристаллы, хозяин таверны назвал водяными, но не объяснил, как пользоваться.

Тиранит тоже сел, по его виду не скажешь, что изнемог, но ладно, я во всем новичок, Соммерс ловко расплел узел на горловине вещевого мешка. На свет появились полотняный сверток с едой и большая медная фляга.

– Пить будешь?

– А что там? – спросил я.

– Веселуха. Не знаешь? Эх ты, откуда и забрел в наши края… Это вроде вина, но только из местных кактусов.

– Спасибо, – поблагодарил я, – у нас она зовется иначе. Нет, у меня от алкоголя голова болит…

– Голова болит, – передразнил он. – Этим голову только и лечат! Ладно, нам больше останется. Тиранит, ты не против?

Тиранит ухмыльнулся безгубым ртом, во рту блеснула сточенная почти до десен роговая пластина.

– Еще как не против.

– Тогда держи.

Соммерс налил красноватой жидкости в металлический стаканчик. Тиранит принял, лицо стало счастливым еще до того, как он поднес его к губам.

Я осторожно пожевал мясо, стараясь определить, из какого зверя, но не понял, даже насчет сыра тоже не врубился. Похож на овечий, но резче, козий тоже мягче, а от этого так и пахнет агрессивностью и нерассуждающей мощью зверя, который дал молоко.

По земле носятся с невероятной скоростью муравьи, словно по раскаленной сковороде. На моих глазах крупный жук сел на стену большого камня и начал быстро-быстро вгрызаться в него. Послышался скрип и визг, словно заработала небольшая бормашина. Из выемки вылетают измельченные в песок крупинки камня. Жук углубился до половины, я не верил глазам, а потом и вовсе исчез, только песок продолжал некоторое время вылетать, затем выдвигался и лениво сыпался с краю, а когда все стихло, Тиранит, наблюдающий за моей реакцией, проговорил задумчиво:

– Откуда ты все-таки приехал?.. Даже этого не знать…

– Чего?

– Да эти жуки, – пояснил он, – всегда в это время роют норки и откладывают там яйца. Сплошняком! Посмотри по сторонам, везде хоть один да роет…

Я прислушался и в самом деле уловил слабый звук бормашины. Даже два, один справа, другой – спереди.

– Уже не вылезут, – сказал он. – Все. Мамаша забьет дырку с той стороны, чтобы никто не сожрал ее беспомощных детей, а они прогрызут выход сами.

– А чем они будут кормиться? – спросил я. – Ах да, ее же и сожрут… Видать, серьезные у нее противники, если норку не в земле роет, а в камне грызет…