Крауц моргнул. Его нижняя губа скривилась в приступе боли, а на глазах выступили слёзы. Бесполезным усилием он потянулся рукой к горлу. Но ладонь упала в области груди. Тогда Эрик уставился с безмолвной просьбой. Тяжёлое решение. Рано или поздно Крауц всё равно умер бы. Но лишать его жизни собственными руками…

Это не та школа, которой ты нас учил. Он не сопротивлялся, не грозился убить. В его глазах не горела ненависть. Эрик попросил одолжение. И я выдернул бутылку…

Глава 44

Злосчастный осколок явился поводом моего ареста. Закон слеп, когда им умело пользуются. Серые двухцветные стены камеры, решётка перед глазами, тусклая лампочка над головой и запах испражнений… Гнетущие мысли разрывают голову. Заключённым не разрешают носить шнурков. Каждые полчаса появляется желание свести счёты с жизнью…

Когда люди в форме без предупреждения ворвались в номер, я стоял с осколком бутылки в руках над трупом. Если вы наблюдали солнечное затмение через тёмные очки, то поймёте, какая чернота возникла перед глазами. Крики, угрозы, оружие… Меня попросили облегчить страдания. Разве это плохо. Разве противозаконно. Но дула пистолетов ничего не слышали. Истеричный голос приказывал лечь на пол.

Бросаю бутылку в сторону и выполняю приказ. Любое неподчинение и обратная реакция. Наручники щёлкают на запястьях, и чья-то бездушная рука хватает меня за плечо.

В стране нашей испокон веков выше закона власть и деньги. Два дня ноги моей не было в особняке, и Александр Викторович принял меры.

Не очень обрадовала весть, что старик приехал ко мне. Но только он способен был распутать дело и восстановить справедливость.

Охранник отвёл меня в маленький кабинет, посреди которого стояли два стула. Мне не терпелось предупредить Александра Викторовича об опасности, грозящей Лизе. Несколько раз прокрутил в голове предстоящий разговор. Со всех ракурсов голые факты доказывали абсурдность истории.

Старик вошёл в комнату и захлопнул дверь. Его монолитное лицо не изменилось, зато глаза говорили о многом. Ярость, гнев, желание расправиться с неугодным перемешались с любовью к дочери и её мольбами. Он сел на стул и закурил. Пустая комната, глубокие затяжки, покашливание охранника за дверью давили на нервы, приказывали упасть на колени и молить о пощаде. Но плох тот актёр, что выдаёт слабости героя.

Я не сводил взгляда с переносицы Александра Викторовича. Его густые брови то сдвигались, в попытке разгадать мой замысел, то безвыходно расходились в стороны. Он вздыхал, и затяжки его становились слабее.

— Какую игру ты затеял? — спросил старик, когда сигара превратилась в жалкий окурок. — Я встречался с шулерами, мошенниками, душевнобольными маньяками…

— Я живу независимо от обстоятельств. Они убивают человеческое.

— Считаешь себя выше и умнее других…

— Нет. Но идя против течения, наталкиваешься на подводные камни. Попутчики бросают их под ноги в неподходящие моменты.

Александр Викторович кивнул. Сам не раз попадался на подобные уловки.

Мой рассказ старик слушал внимательно и сосредоточенно. Он не перебивал и не переспрашивал. Я старался не упускать деталей, рассказал даже о собаке с демонической пастью.

По окончании монолога Александр Викторович вышел из комнаты и приказал охраннику никого не пускать. А через два часа меня освободили.

Внедорожник хозяина стоял чуть поодаль от участка. За руль сел Александр Викторович. Без охраны и водителя. Как только дверь захлопнулась, он надавил на газ и помчался в сторону особняка. Он молчал и непрерывно курил сигарету. По салону летали нотки классической музыки, заглушаемые шуршанием ветра. Старик оглядывался по сторонам, по-прежнему не желая ничего объяснять. Внедорожник наращивал скорость с каждым километром.

На одном из поворотов старик затормозил. Машину развернуло и занесло в грязь. То, что творилось в голове старика, выплеснулось наружу. Скулы его задрожали, из красных глаз хлынули слёзы. Он опустил голову на руль и зарыдал. Страшнее того момента я не видел. Больше всего я испугался за Лизу.

— Это жена… Это всё её проделки, — сквозь всхлипывания прошептал старик. — Уезжайте из особняка как можно скорее. Если Лена догадается, она убьёт и меня, и вас. Не задавайте вопросов, разговоры тут не помогут.

Волнение старика по инерции передалось и мне. Лиза единственный ребёнок, из-за которого я не опустил руки. Александр Викторович отвёз меня на делянку к леснику и заверил, что завтра приедет с Лизой.

Глава 45

В сумерках я привёл мысли в порядок. Завтра уедем с Лизой в столицу. Денег на первое время хватит. Лет на пять забудем об актёрской школе, но Лиза за год всех нагонит.

Тянуло в сон. Сказывалась усталость двух бессонных ночей. Лёг на большую дубовую кровать и осмотрел стены делянки. Грубо отёсанные брёвна, наспех забитые паклей щели, печка-буржуйка в углу… Только резной стол выделялся на общем фоне своеобразной величественностью.

Но вместе с успокоением в голову закрались сомнения. Если убийство в тридцать пятом номере было подстроено Еленой Аркадьевной, то почему убийца Эрика не убил меня. Вообще, гуманизм хозяйки наряду с её угрозами выглядел абсурдно. Хозяйка зубами вцепится в горло Александру Викторовичу, если тот вывезет Лизу. Чем больше размышлений витало в воздухе, тем страннее казалась любовь родителей к дочке. Маниакальная, несущая вред всему семейству.

Делянка стояла в двадцати километрах от особняка, и я отправился к Лизе. Всяко лучше крысиного писка под кроватью…

Ты осуждаешь моё решение. Очередной шаг против обстоятельств. Двадцать километров по стылой слякоти я прошёл за три часа. Сторонился домов и дороги, чтобы не попасть в поле зрения шпионов Елены Аркадьевны. На моё счастье, посреди ночи грянул ливень.

По периметру красной стены курсировали два охранника. Посетовал на плохую погоду. Один из них плюнул и проклял небесную канцелярию. На том и расстались.

Пройти ворота оказалось сложнее. Сторож ревновал меня к старшей дочери хозяев, и цеплялся за любой повод. Ну а грязь на одежде и позднее время оказались сказочным подарком. Он допрашивал меня пятнадцать минут, к концу допроса речь его превратилась в грубую ругань. Я не делал ответных выпадов. Тогда он сказал, что не пустит меня внутрь. Я не выдержал. Схватил его за шкирку и прижал к фонарному столбу. Удары сыпались на немолодого сторожа, будто на козла отпущения. В какой-то момент бедняга потерял сознание.

Оттащил его за будку и вымыл руки в сточной канаве. Понимал ли абсурдность сложившегося положения? Понимал. За умышленное проникновение на частную территорию и хулиганство Елена Аркадьевна три шкуры спустит.

Снял мокрую куртку и накрыл тело сторожа. По-весеннему холодный воздух пробрал меня до последней клеточки мозга.

В прихожей