Но почему он не помог, когда мне требовалась помощь, почему не остановил, когда пьяная ругань моя разносилась по особняку. Вытер глаза, но пелена всё равно не проходила. Демоническая фигура старика потянула руку. Сквозь ушной скрежет не различил его речь. Не чувствовал мышц лица. Поднялся, чтобы выйти на улицу, но головная боль сразила наповал…

Очнулся под одеялом в собственной кровати. Весеннее солнце проникало сквозь начищенные окна и ложилось у моих ног, запах мёда и малинового варенья витал у самого носа.

Приступ отнял много сил, и чтобы прийти в себя потребовался не один день. Поочерёдно меня навещали Эльза и Марта. И если Марта нянчилась со мной из душевной доброты, то Эльза выполняла указания хозяина. Когда она приходила, я притворялся спящим. Посапывал, а когда она задерживалась, храпел. Приготовленную настойку сливал в раковину. Боялся, что она в сговоре с Еленой Аркадьевной.

Иногда приходила Лиза и мы подолгу разговаривали о театре, о музыке, о литературе. Лиза не обсуждала родителей. Куклы в её комнате ещё оставались, хотя их влияние окончательно испарилось.

Через четыре дня встал с постели. Доктор объяснил мой приступ нервным срывом и посоветовал чаще бывать на улице и меньше думать о проблемах.

Быть может, тоже самое он сказал Александру Викторовичу. Как-то утром я сидел на крыльце и дышал свежим весенним воздухом. Старик снизил долг Миши. Они встречались, и Миша принял условия, при которых обещался в кратчайшие сроки вернуть треть первоначальной суммы. По такому случаю мы раскурили кубинскую сигару. С отъездом в столицу решили подождать, пока приболевшая Елена Аркадьевна придёт в себя. Будет скандал, когда хозяйка узнает о нашем решении.

Спрятать конверт в летнем домике было крайне сложно, поэтому отдал его на хранение Александру Викторовичу. Какими бы дурными не были его поступки, он являл образец спокойствия и надёжности. Таким образом, мы не могли удрать с Лизой без ведома родителей.

Глава 43

Когда слабость прошла и боль в висках вспоминалась лишь в страшных снах, отправился в посёлок наведать горе-политика.

В гостинице «Мириталь» старый знакомый с привычным угрюмым выражением лица заявил, что Миша съехал пару дней назад. Когда съезжал, то сильно нервничал.

Почувствовал себя дураком, над которым издеваются, как могут. Единственное объяснение, Миша уехал за деньгами. Но зачем же с криками и обещаниями никогда не вернуться. Вопросы накрыли неподъёмной плитой. На улице стемнело и я снял номер на ночь. Портье с неохотой вручил ключ, будто находиться со мной в одной гостинице было для него противно.

Поднялся на третий этаж в тридцать четвёртый номер. Сдвинул потрёпанные шторы и уселся на двухместную кровать. Скупое убранство комнаты в виде маленького стеклянного столика, трёх табуреток, оббитых кожей, и массированного шкафа не стоили заплаченных денег. Рыночная баба наверняка спустилась бы вниз и устроила скандал.

Кухня приятно удивила наличием мини-бара. Откупорил банку пива и вышел на балкон.

Весенняя свежесть таит угрозу для спящего организма, но что есть здоровье в нашей жизни. Пока не загнёмся, не замечаем его.

По привычке, выходя на балкон, я выключил свет. Человек на соседнем балконе что-то настойчиво доказывал гостю. Мой образ растворился в ночи, позволив безнаказанно наблюдать за соседом. Какого же было моё удивление, когда, приглядевшись, я различил в нём Эрика. За пару недель его борода удлинилась сантиметров на десять, а живот превратился в бочонок.

Поначалу я хотел уйти, чтобы не привлекать внимания, но затем в разговоре Эрика уловил упоминание о Лизе. Гость Эрика, судя по всему, был пьян, и громко выкрикивал её имя. Эрику не нравилась бранная речь посетителя, он сжал губы и стукнул бутылкой пива по железным периллам. Бутылка разбилась и нижняя её часть упала во двор. В мгновение ока я разгадал задумку Крауца. Он исчез в комнате, щёлкнув затворкой.

Я вылез на карниз и устремился на соседний балкон. Проползти жалкие пять метров оказалось не так просто. То, что на высоте человеческого роста производило впечатление плёвого занятия, с третьего этажа выглядело подвигом. Ноги мои приросли к шершавой поверхности, будто намагниченные, руки судорожно скользили по гладкой стене. Откуда-то налетел порывистый ветер и растрепал рубашку. В соседнем номере ругань перешла в драку. Метнулся вперёд и оказался над пропастью меж двух миров. Ветер усиливался, раздувая рубашку словно парус. Люди в номере катались по полу, пьяный гость рычал и бранился. На третьем шаге ноги мои стали ватными, а балкон визуально удалился метра на три.

Внизу раздался собачий лай и к стене подбежала овчарка, размером с телёнка. Её демоническая пасть будто чувствовала вкус моей крови, красные глаза жаждали откусить голову. Ещё парочка шагов, похожих на шарканье восьмидесятилетнего старика, и соседний балкон окажется на расстоянии прыжка.

Прищурил глаза и согнул колени для последнего броска. Главное, ухватиться за перила. С переломанными конечностями собака точно сожрёт.

В соседней комнате раздался пронзительный крик, от которого мышцы мои самопроизвольно завибрировали. Я подскочил на карнизе и сорвался. Собака чуть не проглотила язык от удовольствия. И не будь мои пальцы достаточно цепки, чтобы ухватиться за край каменной полоски, лежать бы мне покусанному в местной клинике.

Дождь хлестал пальцы и омывал карниз, делая его гладким, будто лёд. Мелким перехватом достиг соседнего балкона и ухватился за перила. Борьба к этому времени закончилась и в тёмной комнате царила тишина. Ругая всех ангелов и чертей, мокрый и изнеможенный, я выбил дверь и влетел в номер.

Резкий перегар ударил в нос. Поскользнулся и упал в какую-то жидкость. Липкая и противная, она пристала к одежде и коже. Сомнений не оставалось, в комнате труп. Чёрный Эрик в одночасье скрылся с места преступления. Что затеял этот мучитель против Лизы.

Сбив по дороге несколько стульев, я добрался до прихожей и нащупал выключатель. Свет озарил комнату, привнеся больше вопросов, нежели ответов. Кровь невинными детскими кляксами расползлась по полу, шлейф её проходил от двери до середины комнаты. Труп лежал у окна. Всюду осколки битого стекла. Залитая кровью сигарета шипела и испускала дым.

Я снял мокрую от крови и дождя рубашку. Сердце учащённо билось, а кончики пальцев дрожали. Следы на полу указывали, что жертва рвалась к двери. Но почему бедняга не закричал. Был слишком пьян или ему перерезали горло. Подойдя к трупу и перевернув его, я отскочил назад. Вместо пьяного незнакомца на полу лежал Эрик. Из горла торчала «розочка» бутылки. Кровь текла по стеклу и оседала на