На первых страницах было написано что-то мелким убористым почерком на языке, который я не смогла распознать. Я пролистала эти страницы, пока не нашла знакомый витиеватый почерк бабушки Персефоны, но слова по-прежнему были мне не знакомы. Может, это итальянский? Я всмотрелась в написанное. Что-то среднее между французским и латынью. Я с трудом пробиралась сквозь текст, понимая через слово. Что-то о сборе трав, о стирке. О больной матери. Я вспомнила женщину из моего сна, ее смрадное дыхание, ненависть в глазах. Как по мне, это было непохоже на болезнь. Но чему я удивляюсь? Персефона вечно лгала.

Я пролистала до страниц с загнутыми уголками и наконец увидела изображение дракондии: я сразу узнала этот длинный черный язык и кудрявые листочки. Рядом с рисунком перечислялись места ее произрастания. Каменистые склоны. Что-то о почве, в которой не задерживается вода. Сухая земля. Впервые в жизни я испытала благодарность за то, что меня годами заставляли зубрить латынь.

Я подошла к длинной грядке и посмотрела на корни растений. Почва была темной, влажной на ощупь, совсем не такой, какая нужна, если верить книге. Я их слишком залила; цветки опали со стеблей и валялись по всему полу, а листья желтели. Я ухаживала за ними как за орхидеями, а на самом деле они нуждались совсем в другом. Я чуть не рассмеялась. Я пыталась о них заботиться, а нужно было просто оставить их в покое. Надеюсь, еще не слишком поздно все исправить.

Я пробежалась по инструкции по приготовлению экстрактов дракондии: яд готовился из масла листьев после перегонки, а любовное зелье – из цветочного нектара. Кажется, ничего сложного, нужно только подождать, пока растения восстановятся. Поглощенная чтением, я, должно быть, не слышала, как открылась дверь. И подняла голову лишь тогда, когда раздался кашель.

Ко мне медленно шел дедушка: на двух ногах, одетый в пиджак от смокинга и брюки. Он сел за карточный столик в кресло напротив. Поначалу он молчал и только смотрел на меня. Его ладони лежали на коленях. У него был такой вид, будто он изо всех сил пытается держать себя в руках.

– Да? – сказала я.

– Я должен сказать тебе кое-что неприятное, дитя мое, – заговорил он. – Эта женщина, что приехала сюда, – она не та, кем кажется.

Я нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Она все-таки нашла меня, – сказал он. – Она хочет меня убить.

Я едва не рассмеялась. Убить дедушку Миклоша? Посмотрела бы я, как кто-то попытается это сделать.

– Нет, – отрезала я. – Дедушка, ты запутался. Это мамина мама. Она приехала к нам в гости.

– Ты ошибаешься, – сказал он. – Я ведь и приехал-то сюда из-за нее. Однажды она уже чуть меня не поймала. И вот она здесь, чтобы снова попытаться это сделать.

Дверь позади распахнулась, и с порога мне радостно помахала grand-mère. Не оборачиваясь, дедушка зарычал.

– О, простите, – сказала grand-mère. – Элеанор, найди меня, когда будет время. Прошу прощения, Миклош.

Она ушла, но дедушкин рык не прекратился. Я уже начинала опасаться, что он бросится на меня, как тогда, в ночь похорон бабушки Персефоны.

– Дедушка, – сказала я. – Дедушка! Прекрати. – Должно быть, получилось достаточно внушительно, потому что он перестал рычать. Только посмотрел на меня и тихонько всхлипнул.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Ты должна позволить мне прогнать ее.

– Знаю, ты расстроен, – сказала я. – И знаю, что ты скучаешь по бабушке Персефоне, оттого все кажется странным. Но grand-mère приехала помочь. Прошу, отстань от нее.

Он недоуменно покачал головой.

– Пожалуйста, не проси меня об этом, – сказал он.

– Говорю тебе, – настаивала я. – Не вздумай мне все испортить.

Он встал и вышел. Несколько минут спустя в лесу опять раздался вой, потом кухонная дверь с грохотом распахнулась – и Рис побежал за дедушкой. По крайней мере, они есть друг у друга, подумала я. Должно быть, это прекрасно.

Что ж, я тоже больше не одинока. У меня есть grand-mère. Надо пойти поискать ее.

Я обнаружила ее на диванчике в гостиной, с блокнотом на коленях и стопкой каталогов, лежавших на журнальном столике. Когда я вошла, она расплылась в счастливой улыбке.

– Я начала планировать наш небольшой банкет, – сказала она. – Расскажи мне о Ханнафинах. Какие они?

– Не знаю, – сказала я. – Ты правда хочешь пригласить их на ужин? Миссис Ханнафин, она слегка… простовата.

– О, Ханнафины тут ни при чем, – отмахнулась она. – Для нас это возможность попрактиковаться в приеме гостей. Постепенно я хочу начать приглашать более влиятельных людей. Во Франции я была довольно известной устроительницей банкетов. Мои приемы посещали все, даже дальние родственники короля.

– Правда?

– Правда.

– И ты думаешь, мы можем устроить у нас что-то подобное? – спросила я.

– Разумеется! Такой дивный маленький городок и такой прекрасный большой дом с множеством спален. Мы могли бы обустроить для гостей несколько комнат из тех, что наверху. Это будет несложно. И начнем потихоньку вводить тебя в американское общество. Связи такого рода очень ценны для таких людей, как мы с тобой.

– Как мы с тобой? – переспросила я.

Grand-mère озадаченно сдвинула брови.

– Да, – сказала она. – Крайне важно иметь хорошие связи. Это существенно облегчает жизнь.

– Я никогда не умела заводить друзей.

– Ни за что не поверю, – сказала grand-mère. – Ты же очаровательна! Ну-ка, садись со мной. Взгляни на меню.

Она похлопала по дивану рядом с собой. Когда я села, она приобняла меня рукой за плечи. Это меня покоробило. Было так уютно, но так непривычно.

– Нам придется заняться кухней – нам с тобой, – сказала grand-mère. – Маргарет восхитительно готовит мясо, но я ни разу не видела, чтобы она ставила тесто.

– Здесь у нас кроме мяса мало что едят.

– Что ж, нам предстоит сделать гостей счастливыми, – сказала она. – Еще, я думаю, надо осовременить этот дом, если мы хотим устраивать здесь приемы. Представляешь, я не нашла даже радио. Или проигрывателя.

– У бабушки в библиотеке стоит «Виктрола».

Grand-mère отмахнулась.

– Как насчет этого? – спросила она и ткнула в каталог кончиком ручки. – А пока я заказываю все недостающее, давай подумаем: что еще мы упускаем?

Около часа мы листали каталог, составляли список покупок для поездки в город и писали приглашение Ханнафинам. Когда мы закончили, grand-mère собрала всю исходящую почту и протянула мне.

– Попросишь Маргарет доставить это в город? – спросила она.

И, должно быть, заметила, как я сморщилась; в ее взгляде появились сомнения.